Горы

«Лучше гор могут быть только горы»

Время между рейсами, я часто использовал для поездки в горы. Горы. Они мне снились в морях. Такие необычные, красивые, дух захватывающие сны! “Академик Курчатов”, как современный сноубордист в белом, стремительно скатывается со склонов Кичкинекола или Эльбруса… Горы. Сколько ярких, незабываемых впечатлений они оставили в моей памяти. Приехав в Протву, я потерял дружную, безоглядно любящую горы компанию свердловчан. Поэтому стал ездить в альплагеря.

Тю-тю баши

1964 год: Зима. А/л Уллу-Тау.

Восхождение на Тю-Тю-баши, всего-то 2а. Ночевка на плато перед траверсом скальной вершины. Руководитель восхождения  мастер спорта – Елена Кабалина, супруга неоднократного чемпиона СССР по альпинизму мастера спорта международного класса Черносливина. Для ночевки вырыли в глубоком снегу пещеру. Чтоб стекал углекислый газ, как положено, выход был направлен в сторону склона. Но не обратили внимания на одну деталь. Перед выходом из пещеры, занавешиваемым палаткой, оставили порожек довольно большой высоты. К утру двое из шести человек потеряли сознание, отравившись СО2. Слава Богу, во время все поняли. Все остались живы, более того все успешно совершили восхождение…

Там же, в Уллу-Тау. Учебный склон. Нас ставили на горные лыжи. Господи! Какие были крепления и сами лыжи! Деревянные с металлическими кантами лыжи, крепились пружинками к ботинкам со шнурками! Фантастика. Мой сын и внук могут не поверить. Ведь это было совсем недавно. Настоящие по тем временам лыжи я впервые одел гораздо позже. И опять же в Карпатах. Между рейсами мы с Володей Колотием договорились съездить в горы, покататься на лыжах. И вот. Он встречает меня в Ивано-Франковске на черной обкомовской “Волге”. В салоне лежат еще в полиэтиленовой пленке, настоящие горные лыжи. С пластмассовой “скользячкой” и металлическими кантами! Это были горные лыжи “PolSport”. Мы, если память не изменяет, покатались на Драго-Брате, а затем на небольшом перевале между Ясинями и Раховым. Жили в уютном  небольшом отеле, где рядом с нами был 80-100 метровый бугелек. Это было прекрасно! Я до сих пор благодарен Володе за тот щедрый и богатый по тем временам подарок!

Возвращаюсь в 1964 год. Наш инструктор г-н (я просто не помню его имя) Ружевский, кстати говоря, прекрасный гитарист и исполнитель бардовских песен, стоя на склоне, объяснял нам как нужно кататься. И вдруг, подрезанный его лыжами склон поехал. Он не успел среагировать, и его накрыла с головой снежная  лавинка. Но поскольку снега было мало, он собственными силами выбрался на свежий воздух. Хотя другие инструктора уже запустили тревожные ракеты и с противоположной стороны ущелья, из альплагеря спешили спасатели.  А мы, человек десять, стояли и молча, наблюдали всю эту картину, считая, что так и должно быть. Ружевский благополучно выбрался и, как ни в чем не бывало, объяснил нам, что вот так и может быть, если не соблюдать правила безопасности в горах. Вообще он был большим пижоном в добром смысле этого слова. Уллу-Тау еще запомнился великолепными вечерами с гитарами и песнями в исполнении Вихорева и Юрия Визбора. Нам тогда повезло, Визбор приехал в Уллу-Тау покататься на лыжах вместе с  Беллой Ахмадулиной. В том же 64 г., но уже летом, прямо из а/л мы сделали восхождение на восточную вершину Эльбруса. С нами была группа поляков. Когда мы дошли до

Скал Пастухова, 4800 метров, какой-то полячке стало плохо – нужно спускать ее вниз. Конечно, руководитель похода прицепился к нам, поскольку мы не в его планах, вот кто-то из вас должен ее сопровождать вниз. Мы категорически восстали. А это было уже на приличной высоте. Наш альпинистский опыт позволял нам самим делать такие простые, но высотные восхождения. Мы просто плюнули на поляков и их руководителя. Сделали, хотя и тяжелое, но самостоятельное восхождение на восточную вершину Эльбруса. Вернувшись на “Приют-11”, получили даже справки о покорении Эльбруса.

1965 год: Цей.  А/л  “Торпедо”.

Простое тренировочное восхождение. Чисто скальный пик. А скалы я любил, на них чувствовал себя уверенно. Тренером был Володя Волох. Прекрасный альпинист, мастер спорта, душа человек. И вот сидя на покоренной вершине, он мне сказал, что мне нужно всерьез заняться альпинизмом. Что он давно наблюдает за мной  и считает, что этот спорт как раз для меня. И хотя я ни чего не добился в альпинизме, тем не менее, благодарен ему до сих пор за его рекомендацию. К сожалению, он погиб, спустя два года после нашего разговора. Погиб где-то в горах при восхождении, то ли на Памире, то ли на Тянь-Шане. Много позже, когда я уже работал в ИЭМе, Сережа Нетреба напомнил мне о нем своим отношением к горам…

горы_3Мастер спорта по альпинизму Владимир Волох и я на пике 40 лет ТатССР

Восхождение на Скааз-Хох. Мое первое руководство. Руководства нужны для получения очередной квалификации. Восхождение от базового лагеря до вершины это простая ишачка. Лишь перед самой вершиной довольно крутой натечный ледник, скатывающийся в пропасть, прямо к альплагерю “Торпедо”. Обрыв 900 метров! Проишачив несколько часов до этого злополучного предвершинного ледника, мы стали быстро налаживать перила. Быстро потому, что с острия ледорубов голубым пламенем начало стекать электричество. Начиналась гроза. Что может быть страшнее в горах. Надели на трикони “кошки”. Быстро забили два ледовых крюка, один внизу у кромки ледника, второй вверху, почти у выхода на скалы. Веревка 40 метров. Быстро поднялись на вершину. Сняли записку, оставили свою и начали спуск. Нас было три связки по два человека. В моей связке была студентка ленинградского  универа – Татьяна. Фамилию не помню. Начали спуск. Мы с Татьяной идем первыми, пристегнувшись карабинами к веревке перил. Грозовое напряжение нарастало. Нужно торопиться. Последняя, верхняя связка срывается. Они катятся вниз по склону. Сбивают среднюю связку. Я вижу, как ребята останавливаются на краю пропасти. Веревка натягивается. Пытаюсь своим тщедушным тельцем лечь на почти вертикальную ледовую стенку, чтобы удержаться. Но мощный рывок срывает меня со стены, и я лечу вниз. Никаких мыслей. Вдруг ощущаю сильнейшую боль. Это Татьяна, скользя по веревке, догнала меня и ударила своими “кошками” в плечо. Дело в том, что я, падая вниз, сжигая ладони, пытался голыми руками остановить падение, держась за веревку, скользящую через карабин как скользкая змея. Выскочил слабо забитый  нижний крюк. Возможно, благодаря этому мы все остались живы. Крюк перехлестнулся в моем карабине. Веревка натянулась и падение остановилось. Это сработал верхний крюк. Удивительно и непонятно, как один ледовый крюк мог выдержать динамический удар массой в шесть человеческих тел! Это подарок Бога. Когда движение остановилось, мы зависли над пропастью в 900 метров. Тишина. Верхняя связка потихонечку  начала подниматься вверх, к кромке ледника. За ними вторая связка. Потом мы с Татьяной. Удивительно, но все время подъема мы висели буквально на волоске – на одном ледовом крюке. С тех пор я стал верить в Судьбу и Бога. Когда все благополучно поднялись и твердо встали на собственные ноги, начали спуск. Гроза нарастала. Нужно торопиться. Вниз по каменному кулуару мы скатились так быстро, что даже никто не успел осознать, что же произошло. Все шли сосредоточенно и тихо. И лишь когда спустились в базовый лагерь, у Татьяны началась истерика. Я впервые в жизни видел настоящую истерику. Ее было невозможно остановить. Руководитель базового лагеря решил спускать ее вниз, в альплагерь. Так закончилось мое первое руководство. Я не очень надеялся, что мне его зачтут, но после разбора “полетов”, зачли. И сейчас в моей старой альпинистской книжке это единственное, официально зафиксированное руководство альпинистской группой при восхождении на Скааз-Хох.  Другие восхождения уже не были столь эмоциональны, хотя конечно, каждое восхождение это огромная радость, это наркотик, это хмель…

 1967 год: А/л “Узункол”.

Здесь уже более серьезные восхождения. Были сделаны Кичкинекол, Сакен-Баши, Кирпич, Адай-Хох и был сделан траверс Черных Башен. Запомнился траверс ”Черных Башен”. Этот маршрут в то время не был квалифицирован. Нам его зачли как 3б.

горы_1Черные Башни (правая вершина -3200 метров)

горы_2На траверсе Черных Башен

Начало маршрута начиналось после снежного, довольно крутого склона, подводившего к вертикальной скале высотой несколько метров. Нужно было взобраться на нее и, лишь потом продолжать движение по скальному гребню.  Так вот. Было две попытки преодолеть эту гранитную стенку. В первой – одна из участниц сорвалась и ушла вниз по прекрасному снежному кулуару метров на 300 вниз. Это событие отняло не менее двух часов нашего дефицитного времени. После чего мы все попарно пристегнулись, дабы обеспечить безопасность при, если случится, очередном срыве. Но как в добром анекдоте, вниз ушла уже пара, пристегнутая друг к другу. После этого наш опытный тренер мастер спорта г-н Бондарский решил не искушать судьбу. Мы вернулись в лагерь и лишь на следующий день желающие вновь пошли на штурм Черных Башен. Траверс был весьма интересным. Интересным — по одной простой причине. Там были вертикальные стенки при подъеме и отрицательные при спуске. Это волновало и будоражило. Все мы довольно быстро прошли весь маршрут и были счастливы при возвращении в лагерь.  Где бы сейчас найти такое самоудовлетворение!  “Узункол” запомнился еще и тем, что туда приезжала моя жена, испытав все прелести кавказского гостеприимства. По ее рассказу в Карачаевске, ее чуть ли не изнасиловали. Но, я думаю, это такое преувеличение, что …

Узункол. Там был выполнен норматив второго разряда. Одна из вершин высокой категории сложности, конечно, с моей точки зрения,  Адай-Хох.

горы_4Адай-Хох. Она (вершина) отдалась нам с большим трудом.

Вот  для Сережи Нетребы,  это не бог весть какие вершины. Но, увы, Сережа ушел из жизни. Ушел добровольно в полном расцвете сил, выбросившись с седьмого этажа нашего корпуса НПО ”Тайфун” 30 декабря 2007 года. Мне это трудно простить ему. Он бросил жену и детей на произвол нашей сегодняшней бурной, непредсказуемой жизни. Это не по-мужски. Но все равно, он останется в моей памяти как незаурядный, нестандартный человек. К сожалению, сегодня много процветающих людей, не достойных даже сравнения с его именем. Один из таких — Иванов Владимир Николаевич, с недавних пор директор ИЭМа, которой и довел Сергея до самоубийства. В уголовном кодексе РФ есть статья, которая требует наказания человека (или группу людей), доведших другого человека да самоубийства. Но это не для Обнинска. Следователи даже не опросили его друзей и сотрудников о нем. Просто объявили его психом. Но я знаю, что это не так. Круговая порука начальников и продажность органов правосудия…

Так вот — горы.

Уже после рейсов, у меня появились великолепные друзья в горах. Это  сотрудники базы Московского университета на поляне Азау,  в Баксанском ущелье. Борис Струков, его жена Галя, начальник базы МГУ – Нурис Урумбаев. Мы в долгие зимние вечера конструировали и паяли датчики измерения скорости спуска снежных лавин. В то время, только установили мачты вдоль узкого лавинного кулуара, спускающегося прямо к речке Баксан, на противоположном берегу от базы МГУ. Мы разработали и установили на этих мачтах датчики скорости воздушного потока. Нурис был нам благодарен. Вышли две статьи по результатам измерений скорости воздушного потока впереди лавины. Это было прекрасное время. Мы с Бобом проводили вечера в лабораторном корпусе базы. Более того, по просьбе руководителя студенческой практики я прочитал несколько лекций о тайфунах в шикарном конференц-зале базы. Студенты с благодарностью принимали мои опусы. А куда вечером деваться, когда ноги сладко гудят после лыжных дневных нагрузок. Часто, сидя у камина, при свечах там устраивали вечера бардовской песни. Такая или почти такая ситуация продолжалась несколько лет. Позже там побывали Сережа Петриченко с дочкой, Боб Шмерлин, Слава Королев, Толя Архаров. Ну и, конечно же, все мое семейство. Я помню настойчивость Боба Шмерлина. После первого спуска с Кругозора, он весь мокрый, не умеющий тогда еще кататься на лыжах, обессилевший, настырно полез на второй подъем и спуск. Это произвело впечатление. Он альпинист. Этот характер проявился в освоении и горных лыж. Сейчас он прекрасно катается и любит это увлечение.  А дочка Сережи Петриченко стала профессионалом горнолыжного спорта. Она инструктор высокого уровня. Стася (Анастасия) организует горнолыжные школы в разных странах. Даже, в таких далеких, как Новая Зеландия. Вспомнив о Стасе, я вспомнил, как еле приплелся к ним в комнату, в общежитие базы МГУ, где они жили во время нашей поездки. Приплелся за помощью. Это был дурацкий эпизод, стоящий двух моих ребер.  Я шел с Кара-Баши к Миру. Перед очередным  крутяком — пологий выкат. Нормальные лыжники здесь притормаживают, поскольку, что там ниже – не видно. Я же решил прыгнуть. И прыгнул. А на склоне стоит женщина, вокруг нарыты бугры. Увидел ее уже в полете. Ничего не оставалось, как в воздухе сделать оверкиль. Иначе я бы ее угробил. Да и неизвестно, что было бы со мной. Упал грудью прямо на один из бугров. Резкая боль. Перехватило дыхание. Отлежавшись, я  все же с большим трудом и остановками доехал до станции Мир. Там мне помогли зайти в кабину. Спустился до Кругозора. Передохнул и снова в кабинку. Так добрался до Азау и базы. К Гале (Струковой, где я жил) нужно было подниматься на второй этаж. Проще было зайти к Сереже в общежитие. Комната на первом этаже. На этом мой горнолыжный сезон закончился. Боб Струков сопроводил меня до Пятигорска, там жила его мама. Врач запеленал меня так, что еле дышал. Борис довез до Минвод, посадил в самолет. В Москве меня встретил сын…

Боря Струков, увы, умер от рака прямой кишки. Нурис погиб, сорвавшись на лыжах со скал прямо напротив своего дома в Азау. Слава Богу, жива еще Галя Струкова, которая так и работает на базе МГУ до сих пор (эта писанина — декабрь 2008 года)…

Борис умирал тяжело. Физически крепкий мужик, со здоровым сердцем, рак его уничтожал медленно, но неотвратимо. За два  дня до хосписа, Света (вторая, уже московская жена Бориса) позвонила мне, и я приехал к ним в Москву. Я знал, что у Бориса рак прямой кишки, но я представить себе не мог, что это значит в реальности. Его живот опоясывал сантиметров в двадцать нарост – раковая опухоль. Это было страшно, но он самостоятельно мог ходить. Мы пошли на кухню. Там Света приготовила ужин. Была ее сестра и их внучка. Мы чего-то выпили. Перед этим я спросил, а тебе можно, на что Света сказала, что сейчас ему можно все… 

Легли спать. Наши с Борисом кровати стояли параллельно в отдельной комнате в их трехкомнатной квартире. Мы взяли друг друга за руки и я, слыша, как он тихо плачет, тоже плакал, глотая слезы…Безысходность полная. На следующий день мы с ним еще что-то вспоминали, он иногда даже улыбался, а затем ему стало плохо из-за невыносимых болей. Света сделала ему укол, и мы вновь продолжили общение. Вечером его перевезли в хоспис, а я уехал в Протву. Через три дня он скончался…  

Нурис погиб, я считаю, из-за собственного разгильдяйства. Он сопровождал двух американцев. Показывал им склоны Эльбруса. Кстати сказать, они прекрасно катались на горных лыжах. Спускаясь с “Мира”  он решил показать им поляну Азау и базу МГУ, которая утопает в сосновом лесу на этой поляне, с высоты птичьего полета. Он стал на лыжах спускаться к обрыву перед поляной Азау, сзади шел один из американцев. Второй остановился и не стал спускаться дальше. Его это спасло. На этих, солнцем обогреваемых скалах, снега было немного, но он был весьма опасен. Его подложка, скалы прогревались. Поэтому  американец легко подрезал снежный склон, и они вместе с Нурисом  рухнули с высоты метров в сто прямо на скалы поляны Азау. Оба погибли…

Горы. Если бы не они, я не знаю, как сложилась бы моя, наша семейная жизнь.

1970 год: Домбай.

Мы с Лилей, Сережей и Любой (сестра моей жены) приезжаем в благодатное место Кавказских гор – Домбай. Гена, мой старый знакомый по альпинизму, предоставляет нам хижину прямо на Домбайской поляне. В этой хижине зимуют его пчелы в ульях. Сам он, с семьей в то время, работал и жил в а/л “Али Бек”. Вот тогда впервые мой сын попытался встать на горные лыжи. И это ему удалось. Ему понравилось. Сейчас он прекрасно катается. Поставил на лыжи своего сына – Данилу и жену Лену. 

 горы_5 Сережа, Лена и Данила  балдеют в горах Словакии

Они практически каждый год ездят куда-либо в горы. Одна их любовь к горам, дает мне право считать, что жизнь прожита не зря. Мое  увлечение горными лыжами передалось, я так думаю, по наследству. Прекрасно стоит на лыжах Сережа. Не просто стоит, а любит горные лыжи. Прекрасно катается Данила. Они привили любовь к лыжам жене и маме. Она, насколько я понимаю,  полюбила горы, полюбила горные лыжи. И я рад этому.

Владимир Пудов

Навигация

Предыдущая статья: ←

Следующая статья:

Если вам понравилась наша статья, поделитесь, пожалуйста, ею с вашими друзьями в соц.сетях. Спасибо.
Оставить свой комментарий

Поиск
Гид самостоятельного путешественника
Travelata.ru
Главные новости недели
Путешественникам: гороскоп на 2017 год
Фото дня
Бронируем билеты и отели
Наши лица за границей
Лучшие путешествия от наших партнеров
Для взрослых
Магазин сайта «Путешествия с удовольствием»
Hardcover Book MockUp UVA
Рубрики
Рейтинг@Mail.ru

Посетите наши страницы в социальных сетях!

ВКонтакте.      Facebook.      Одноклассники.      RSS.
Вверх
© 2024    Копирование материалов сайта разрешено только при наличии активной ссылки   //    Войти