Музей бегинок в Бреде: возврат в прошлое

Во многих голландских и бельгийских городах имеются особые места, которые принято называть “дворики”. Это огороженные участки земли с примыкающими друг к другу двухэтажными домиками и большим общим садом. Сейчас здесь живут люди разных социальных групп и возрастов. В прошлом же в двориках проживали в основном бегинки – религиозные женщины, ведущие праведный образ жизни, однако не давшие монашеского обета. Бегинаж в Бреде отличается тем, что там и сейчас частично соблюдается старый жизненный уклад. Всего тут тридцать домиков, в одном из них разместился музей.

“Жизнь между миром и монастырём”

Так называется книга нидерландского профессора истории Миранды Далхаус, и именно эти слова в точности разъясняют статус бегинок. Их движение началось в Европе в 12 веке, тогда же появились их первые поселения: бегинажи. Наибольшее распространение они получили во Фландрии и Нидерландах. Бегинки были глубоко религиозны и не состояли в браке. Вступая в общину, они давали обещание вести целомудренный образ жизни, исполнять религиозные обряды и жить по принципам христианства. Но в отличии от монашеских обетов эти обещания сохраняли силу только на время проживания женщины в бегинаже. Она имела право в любой момент уйти, что не рассматривалось как позор или поражение. Кроме того, будучи членом общины, женщина сохраняла материальную независимость: от неё не требовали пожертвовать свои сбережения или заработок. Следует прибавить, что выход из общины был крайне редким явлением. С 1648 по 1800 года лишь 8 из 198 бегинок Бреды покинули поселение: при этом три из них ушли в монастырь.

Что побуждало женщин стать бегинками? Ответ простой: религиозные убеждения и желание жить в кругу своих единомышленниц, не подчинясь при этом строгим монастырским устоям. Руководство римско-католической церкви поначалу неодобрительно отнеслось к новому движению, но уже в 1216 году папа Иннокентий III  дал ему зелёный свет. Бегинаж Бреды был основан в 1267 году, сначала он располагался рядом с дворцом герцога, а спустя три столетия сменил адрес на Catharinastraat 45 в центре города, где находится и по сегодняшний день. Во главе общины стояло правление, куда входили те же жительницы дворика, каждые три-четыре года проходили перевыборы.

Со дня своего основания община Бреды имела собственную церковь, что являлось скорее исключением, чем правилом. После реформации, в 80х годах 16 века, эту церковь отняли: официальной религией в стране стал кальвинизм, вследствие чего католики больше не могли публично исповедовать свою веру. Однако группу не распустили, бегинки могли молиться в своих домах за закрытыми дверями.  С течением времени религиозные запреты становились менее строгими, а потом их и вовсе отменили. Двор зажил прежней жизнью.

Повседневная жизнь и устав

В каждом доме жили одна или две женщины. Жилплощадь можно было как купить, так и взять в аренду. Неимущим бегинкам предоставляли материальную помощь: у общины имелись сбережения благодаря пожертвованиям и подаркам. Первые строения дворика были одноэтажными, в 18 веке к ним пристроили верхний этаж. Бегинки были свободны в финансовом отношении, профессиональной деятельности и досуге. Однако при этом они имели определённые обязательства по отношению к общине и друг к другу.

В музее можно посмотреть фильм о бегинках, в котором среди прочего рассказывается, как проходили их дни. Так сестра Хильда (1793-1848) с двадцати лет до своей смерти жила в бегинаже Бреды. Её день начинался с совместной утренней молитвы, затем она спешила на окраину города, где помогала многодетным семьям – это и была её оплачиваемая работа. Вернувшись домой и наскоро поужинав, она навещала двух престарелых соседок. Лишь в воскресенье у неё появлялось свободное время, которое она обычно использовала, чтобы увидеться с родными. Вернувшись от них, она несколько часов работала в огороде бегинажа. В отличие от Хильды, сестра Магда (1779-1850), жила более вольготно. Она была вдовой, и унаследовав от мужа небольшой капитал, не нуждалась в заработке. У неё даже имелась приходящая служанка. Магда много работала в саду, занималась рукоделием и читала вслух слепой соседке.

Каждый бегинаж имел свой устав, составленный местными церковными властями. Последние строго контролировали жизнь общины, так что её самоуправление было весьма условным. Согласно Уставу 1565 года членом поселения могла стать женщина не моложе 18 лет из благопристойной семьи и с незапятнанной репутацией. Бегинке возбранялось вступать в интимные отношения с противоположным полом, не позволялось даже оставаться — при закрытых дверях и окнах — наедине с мужчиной, включая служителей церкви. Члены бегинажа несли ответственность за поддержание порядка своего жилья и общей территории. Присутствие на утреннем и вечернем богослужении было обязательным.

Устав 1633 года был более жёстким, например относительно требований к одежде: допускались только чёрный и белый цвета, даже серый не признавался. Не позволялось иметь в домах зеркала. Запрещалось ужинать вне дома, посещать праздники и ярмарки, исповедоваться в храмах за территорией поселения, негативно отзываться об общине за её границами. Оплачиваемая работа разрешалась только в больницах и школах. За нарушение правил взимались штрафы, а то и грозило выселение. Изменения в Уставе в последующие годы содержали всё больше ограничений: церкви явно хотелось превратить бегинаж в монастырь! Так в Уставе 1909 года утверждалось, что начинающая бегинка даёт вечный обет целомудрия и клянётся жить в бедности. Община решительно выступила против этих нововведений, противоречащих основным её постулатам, в которых слова ‘вечность’ и ‘бедность’ вовсе не упоминались. В итоге справедливость победила: фатальные поправки не были внесены в Устав.

Бегинаж сегодня

Бегинаж Бреды оставался религиозной общиной до 1990 года, намного дольше, чем другие поселения бегинок в Нидерландах. Удивительно, но до сегодняшнего дня место не утратило многих своих традиций. О этом рассказывает музейный работник. Она сама ещё недавно проживала в дворике: “В 53 лет я стала вдовой и поселилась здесь. Место было мне знакомо, как и каждому жителю Бреды. Я решила, что тут мне буде легче пережить потерю мужа. И оказалась права: я всегда могла поговорить с соседками, мы часто вместе садовничали или занимались рукоделием. Запросто заходили друг к другу в гости – спонтанно, не договорившись заранее, что уже давно нигде не принято. Но спустя два года всё изменилась: я встретила хорошего человека, свою вторую судьбу. Переехала к нему, но очень скучала по дворику и поэтому устроилась на работу в этот музей”.

Я спрашиваю, какие традиции прошлого сохраняет это место. Может, совместные богослужения?

“Нет, они давно остались в прошлом. Но что-то сохранилось. Например, в шесть вечера ворота закрываются. Естественно, не для жительниц или их гостей, а для посторонних. Здесь прежнему проживают только женщины – по одной в каждом доме. Чтобы поселиться в нашем дворике, недостаточно наличия финансовых средств, позволяющих купить или взять в аренду жилплощадь. Кандидатку на жильё должно одобрить или отвергнуть наше правление. Да-да, таковое до сих пор существует, но церковь в наши дела уже давно не вмешивается. Так вот, правление присматривается к новенькой, задаёт ей ряд вопросов. Ни религиозности, ни целибата от них, разумеется, не ожидают — это их личное дело.  Важно другое: мы принимаем женщин общительных, добрых, готовых помочь пожилым, больным или одиноким соседкам. Речь не о медицинском уходе, а о мелких услугах: покупках, лёгкой уборке, приятной беседе. Кроме того жительницы должны держать свой дом в чистоте и вносить вклад в содержание общей территории – всё как столетия назад. Тем, кто не любит садоводство, не хочет красить заборы и подметать аллеи, правление найдёт другое занятие: например, организацию общих праздников. Если же новенькой и это не нравится, и общаться с соседями она не хочет, то ей здесь не место“.

Я интересуюсь, существуют ли какие-то запреты для обитательниц дворика.

“Да, существуют”, — отвечает моя собеседница. “Нельзя шуметь и включать громкую музыку после девяти вечера, учитывая преклонный возраст большинства женщин. Не позволяется иметь домашних животных, но это правило по общему молчаливому согласию плохо соблюдается:  у многих есть кошки. Запрещено вселение третьих лиц, причём не только мужчин. Кавалеры или родственники могут оставаться ночевать или даже гостить несколько дней, но не жить постоянно”.

“А если женщина родит ребёнка?”

“Сложный вопрос. До сих такого не было, но теоретически это возможно. Самой младшей жительнице 25 лет (а старшей, кстати 96). Конечно, маму с младенцем не выселят, и в любом случае дадут ей время, чтобы найти другое жильё. Впрочем вряд ли она будет настаивать, чтобы проживать здесь с семьёй: ведь и для одного человека места едва хватает! Жаль, что вы не можете заглянуть внутрь, впрочем я спрошу… Она удалилась, и почти сразу вернулась. “Договорилась, — прошептала она заговорщицки, —  можете зайти в домик напротив, видите хозяйка сидит с книжкой у двери. Только не оставайтесь долго и не делайте снимков”.

Домик и в самом деле оказался крошечным. Небольшая гостиная, совмещённая с кухней, крутая лестница наверх, спальня по сводчатым потолком, где еле размещаются кровать и шкаф. Миниатюрные душ и санузел. На лестнице лежат стопки книг, книжные полки их уже явно не вмещают. Зато уютно – чувствуется, что хозяйка любит свой дом. Вернувшись в фойе, я покупаю две книжки о бегинках, благодарю работницу музея и прощаюсь с ней. Ей явно польстил мой интерес. “А что если и Вам сюда? Не пожалеете, славно заживёте!”

Вряд ли я воспользуюсь этим предложением. Но наверняка ещё не раз побываю в этом чудном волшебном месте с богатой историей длительностью в двенадцать веков. Уникальный шанс шагнуть в прошлое и одновременно погрузиться в не менее интересное и удивительное настоящее.