Приключения на Желтом море

Клянусь,  всё  описанное здесь правда.   Но    было это давно, в 2005 г. И далеко, в Южной Корее на Желтом  море.  Но запись наших авантюр  сохранилась и приводится здесь без изменений согласно нашим настроениям и характерам  тех славных лет. 

Ах, лето красное,

Любил бы я тебя,

Когда б не пыль,

Да не жара,

Не комары да мухи.

(А. С .Пушкин )

Всего этого в Южной Корее нет.

Лето здесь зеленое, а ярко-красные весна и осень. Вместо пыли муссонные дожди. Вместо жары кондиционеры. Комаров регулярно травят, специальный автомобиль ездит по улицам. Мух тоже почти нет. Тротуары моют с шампунем. Зато есть многочисленные цикады, напоминающие большую муху величиной с ладонь и громкостью с духовой оркестр. Отпусков тоже нет, есть работа.

Но зато, есть море!

Вообще-то, Корею окружают целых три моря. Восточные берега омывает ярко-синее, прохладное и глубокое Восточное (оно же Японское) море. Но слово «японское» в Корее лучше не произносить.

На юге лежит бурное, богатое историей, островами, а также красивыми берегами Южное море.

Южное море славится также своей прозрачной водой и галечными пляжами.

Ну а на западе раскинулось мелкое, спокойное, теплое Желтое,  (оно же Западно-Корейское ) море. Название было дано ему по цвету воды, вызванному наносами китайских рек, в частности, Хуанхэ. Это мы знали со школьных лет.

Желтое море теплое, мелкое, грязь которого называют лечебной. В его песчаном дне прячется  множество больших и малых моллюсков, которые в Корее считаются «едой, полезной для здоровья».

Но в первые дни нам  было неизвестно, что Желтое море славится также  высокими приливами, и невозможностью утонуть в нем.

С поездки на Желтое  море начались наши морские и прочие корейские приключения. Прошло семнадцать лет…. Много воды утекло с тех пор, но теплые воспоминания о самом первом корейском лете и  наших друзьях не стираются из памяти.

Была бы прочна палатка, да был бы не труден путь …

Это был наш первый контракт. Жили мы тогда в центральной части Кореи в «корейском Оксфорде», так называют здесь город Дайджон. Жили и радовались открытиям и находкам. Некоторые из них имели далеко идущие последствия.

Однажды Наташа и Виктор нашли «на выставке» маленькую палатку и радостно сообщили, что теперь будет где переодеться на пляже. Дело в том, что в Корее нет пляжных кабинок, и корейцы переодеваются, т.е. пляжно наряжаются,  в отелах.  А «выставками»   называются неофициальные места в районах современных многоэтажек, где  уезжающие или переезжающие корейцы нелегально оставляют  свои вещи,  пересылка  которых в Корее часто дороже  покупки новых.

При первой же встрече мы разбили палатку Наташи и Виктора на газоне перед нашим домом в университете KAIST, чем озадачили соседний индусский дом. Индусы выслали на разведку всех своих детей, решив, что русских выселяют, а моему мужу Мише очень захотелось переселиться на море. Вскоре, выскочив за хлебом в богатый неожиданностями соседний квартал, я увидела «на выставке» большую спортивную сумку и теннисную ракетку в чехле. Вспомнив, что точно на этом месте был «выставлен» в свое время мой любимый альпеншток, я подхватила сумку, и, стараясь не сгибаться под ее тяжестью, потащила ее домой, гордо помахивая ракеткой. Дома мне некогда было ее раскрыть, и она провалялась на балконе недели две. Как-то вечером, споткнувшись десятый раз о сей предмет, муж не выдержал и расстегнул молнию. С балкона донеслось грозное: «Ты знаешь, что наделала?! Ты новую палатку притащила!» Неправда, на тенте было пятно, и один из колышков сломан. Но, пока солнце не село, решено было палатку раскрыть, благо, подробная инструкция, а также саперная лопатка лежали в карманах сумки.

Индусы снова выслали детей на разведку, а Миша бросился сообщать по е-mail, что палатка 4-х местная и надо срочно ехать на море.

В то время  русские физики были еще советскими,  т. е. «безлошадными». Так что,  передвигались мы, как простые корейцы,  на автобусах  и велосипедах, а весь наш  багаж,  включая палатку и еду  на два дня,  умещался в рюкзаке и сумке. Теперь  я даже не верю, что когда-то   была  так легко экипирована  перед поездкой неизвестно куда  в чужой  стране. Это было как в  песне: «затем, что места мало в рюкзаке». Другими словами, энтропия возрастает, а объем  «нужных» вещей  становится пропорциональным  автомобилю и его багажнику.

Начало пути. На автобусной остановке  в Дайджоне 2005 г. 

Итак, в ближайшую субботу небольшой отряд  русских физиков, слегка разбавленный химиками, схватил все имеющиеся в наличии палатки и собрался после семинара на автовокзале в знойные 3 часа пополудни. К очень большому для нас счастью там же собрались и наши студенты, отправлявшиеся на отдых в Сеул, и среди них «юморист» Чанг, чье восторженное «О!!! на семинарах переходило обычно в крайне удивленное «О???», если кто-нибудь спрашивал: » Что за это за формулу ты скачал из Интернета и зачем-то вставил в свою презентацию?» Увидев сразу так много профессоров на одном вокзале, Чанг написал наконец-то нужное выражение. Большими черными корейскими буквами Чанг изобразил на маленькой бумажке очень сложный для нас рисунок, означавший в переводе «пляж». После этого весь вокзал принялся помогать нам сесть в автобус. Но сбить нас с толку корейцам не удалось, Миша размахивал спасительной бумажкой Чанга перед носом каждого водителя. Забегая вперед, скажу, что выехавшим часом позже Виктору с Наташей такой англоязычный Чанг не попался, и они стали жертвами английского языка корейского водителя, который вместо побережья завез их вглубь страны, но потом и вернул их обратно в Дайджон, вернув заодно и деньги за билеты. Но это было только начало.

Законопослушные корейцы

Продрогнув в зимней стуже автобусного кондиционера, через два часа мы высадились на ближайшем пляже Желтого  моря. Ну и народу мы там увидели!

Это было 2 июня, жара 30-градусная, но официально купальный сезон открывался только 15-го. Поэтому законопослушные корейцы не купались, а гуляли по пляжу в длинных брюках и прозрачных платьях, причем, девушки были изящны настолько, что не проваливались в песок на тонких каблуках. Утонченная косметика и бижутерия навевали мысли о театре и никак не вязались с нашими шортами, а также противоречили нашим взглядам на отдых и жизнь.

Вообще, по законопослушности, аккуратности и пунктуальности корейцев можно сравнить разве только с немцами. Корейцы, например, каждый час чистят зубы, не потому что они у них болят, а чтобы окружающим было приятно. Не знаю, кто воспитал немцев, но, говорят, что корейцев еще до нашей эры воспитал Конфуций. К тому времени я хорошо знала лишь одно из высказываний Конфуция: «Чего себе не пожелаешь, того не делай и другим» Оно известно всем как, золотое правило этики. Но я еще не знала тогда знаменитые «Пять постоянств благородного человека», сформулированные Конфуцием. Четвертое из этих постоянств называется Чжи и означает здравый смысл, а также мудрость, благоразумие, рассудительность и умение просчитать результат своих действий, посмотрев на них со стороны, в перспективе. Короче, Чжи противостоит глупости. А еще Чжи в конфуцианстве ассоциируется с элементом Воды. Как потом выяснилось, корейцы обладали большим запасом Чжи, особенно на берегу моря.

Вообще, корейцы умеют просчитывать результаты своих и чужих действий, а также воздействий Солнца и Луны. Если взглянуть на современный корейский календарь, то там очень много специальных обозначений. Например, каждый год указывается день начала сильной жары, а также день ее окончания. Самое интересное, что эти обозначения соответствуют не только календарю, но действительности, что подтверждается многолетней статистикой. Похоже, что современный кореец тоже не лишен Чжи и, отправляясь на отдых, смотрит в календарь. И правильно делает. Замечено, что перед началом жары и сразу после ее окончания, море обычно штормит, налетают тайфуны и прочие несчастья. И пока эта опасность сохраняется, корейцы в море не купаются.

— А что же они там делают?

— Едят.

Корейские деликатесы

В тот день жара официально еще не наступила, и корейцы ели. И ели, как всегда, много. В 30 градусную жару они жарили на маленьких газовых плитках большие раковины «перо пинна», в которых дымились устрицы с неизбежным в Корее острым  перцем «чили».

Раковины «перо пинна». Это не в тарелке, а  в тазу на рынке. Длина такой раковины около 20-30 см.

Пред употреблением внутрь этих раковин кроме их собственного моллюска корейцы добавляют все остальные дары Желтого моря, которые продаются тут же и в большом количестве.

Горячие раковины перо пинна воняли ужасно, а счастливые парочки доставали их из огня руками в белых перчатках и кормили друг друга палочками, запивая эту адскую смесь корейской водкой «соджу», и не отходя от столиков, устраивали в честь друг друга фейерверк и палили из петард. Порох, как вы помните, был изобретен в этих краях, и с тех пор без него не обходится ни одно застолье или романтическая встреча. А ведь после еды корейцы еще любят петь! К счастью, в том сезоне их хитом были «Журавли» Р. Гамзатова, слов они не понимали, но пели душевно и не слишком громко. Но на барабанах играли, как всегда, в ритме боевого танца. Короче, шум, гам, дым коромыслом и на пляже, и на террасах бесчисленных кафе и ресторанов. Отдых был просто оглушительным, и мы завертели головами в поисках спасения.

Корейское гостеприимство

Наши орлы: Миша, Игорь и свежеприбывший аспирант Леша, решили свить туристическое гнездо на вершине уединенной скалы, где Миша заприметил «симпатичную каменную беседку в стиле пагоды».

Как потом выяснилось, это была огневая точка. В эту точку-беседку можно было забраться по свисающей веревке, которой орлы и воспользовались. По этой же веревке поднялась и Лена, живописавшая орлам и своему аспиранту как они, высунувшись из палатки ночью, будут лететь прямо в море с высоты 30 м. Орлы нахохлились, но прислушались, Лена была профессором не только в Корее, но и в МГУ. Остальные женщины, как русалки, сидели на прибрежных скалах, охраняя рюкзаки. Солнце село, торговки ракушками ушли домой, а наши все не возвращались. Я пожалела,  что в моем рюкзаке  было  слишком мало места хотя бы для пледа.  

Но вот во тьме раздалась русская речь и радостное известие, что мы куда-то идем.

Мы шли, шли и случайно пришли на военную базу. Временно это база оказалось не защищенной в результате перестройки забора. Вообще-то, корейцы редко что перестраивают или ремонтируют, им больше нравиться строить все очень новое и выбрасывать все не очень старое. Той ночью корейцы решили выбросить прошлогодний забор, но замешкались, новый забор они устанавливали с задержкой в несколько минут после снятия предыдущего. Этого времени, а также небольшого расстояния между прошлым и будущим заборами, нам вполне хватило, чтобы обосноваться на этой базе с начала июня и до конца октября.

Ах, эта база! Вроде бы,  она была военно-спортивной, но предназначенной скорее для отдыха, чем для нападения. Возможно, корейские часовые решили тогда, что мы свалились на них с Луны, или что нас Бог или Будда послал.

— Стой! Кто идет? — донеслось из темноты по-корейски.

— Русские идут! — ответили мы хором.

Часовой вызвал солдат, и они высказали нам все, что думают о России:

— О! Чайковский! О! Достоевский!

— И Путин… — добавил офицер, выходя из-за дерева.

— Так вы не американцы? — продолжил он допрос.

— Да нет, мы русские, это только шорты у нас такие.

И тут мне вспомнилась сцена из нашей физфаковской оперы «Архимед».

— Позвольте, позвольте, позвольте Вас остановить! Ваш пропуск извольте в раскрытом виде предъявить — так пел хор вахтеров, преграждавших Архимеду путь в созданный им Сиракузский университет.

У студентов и преподавателей МГУ это сцена вызывала большое понимание, т.к. в это время мимо вахтеров и Архимеда толпой проходили молодцы в коротких тогах и без пропусков.

— А эти кто? — пел задержанный Архимед.

— Дети — отвечал ему хор и, указывая наверх, многозначительно добавлял — Божьи дети.

Так выглядел корейский офицер королевской охраны времен династии Чосон, когда его костюм надел Миша на фестивале в в Сеуле.

Все знали, что у нас мимо охраны легче пройти по знакомству, чем по пропуску. Но как пройти мимо корейской охраны, т.е. часовых, мы понятия не имели. Вообще-то в Корее мы расслабились и забыли о существовании живых охранников. В худшем случае мы видели муляжи. Правда, в старинных королевских дворцах Сеула мы видели живую, но театрализованную охрану времен династии Чосон

Так выглядел корейский офицер королевской охраны времен династии Чосон, когда его костюм надел Миша в 2004 г.

А в остальных местах Южной Кореи охрана была электронной, достаточно было приложить магнитную карточку, и двери открывались и закрывались без хора вахтеров.

Но темной ночью лета 2004 г. на лесной дороге стояло не электронное устройство, не артист, и даже не муляж, а живой кореец с автоматом и в каске.

— Вы откуда пришли? — донеслось из под каски.

— Из университета! Точнее, сегодня мы пришли из корейского, а немного раньше из Московского Государственного — решили мы не выдавать дырку в заборе.

— А вы случайно не являетесь учителями английского языка? — насторожились корейцы.

-Да нет, мы физики, это мы только говорим по-английски.

Солдаты обрадовались: английский язык для них хуже пытки. А офицер успокоился, что мы не американцы. Ну а мы, собрав воедино все наши знания, сказали по-корейски, что нам здесь очень нравится. Офицер ответил, что у них найдется для нас место в большом и красивом отеле.

Отель с баром и минимаркетом, любезно предлагаемые корейцами, выглядели комфортабельно.

Мы глубоко вздохнули. Тогда корейцы предложили нам переночевать в одной из солдатских палаток за 10 us$.

Какой же русский не любит пожить в палатке?

И чего только не было в этой корейской палатке! Деревянный пол, матрасы, одеяла, подушки, стол, кресла, антикомаринное устройство, и все это прикрывала свешивающаяся с потолка тонкая москитная сетка. Все было, конечно же, новенькое.

Спорткомплекс, бар, как везде в Корее, с бесплатным растворимым кофе, горячей и холодной питьевой водой, а также душ и минимаркет были, возможно, прошлогодними, но находились в двух шагах от палаток.

И так, мы приступили к отдыху в тиши, под сенью сосен и какого-то вооружения в 50 м от прибоя. В следующую субботу мы привезли с собой еще больше русских друзей, и корейцы сдали нам уже две больших палатки.

В нашей маленькой   бухте мы сохраняли русский  стиль отдыха, техническое обеспечение которого взял на себя Виктор.

Кофе в  баре хорошо,  но свой чай  лучше.  Виктор «у самовара». Справа та самая палатка Наташи и Виктора,  с нахождения которой  всё  и началось.  

Корейцы нам не мешали, по-своему охраняли и, кажется,  уважали. Ах, это корейское гостеприимство! Кроме нашей русской компании другую Европу на эту базу не пускали. Военные в камуфляжной форме, расставив ноги и локти, останавливали все машины. Мы же входили на территорию базы как римские легионеры: пешком, в шортах и не здороваясь. Так проходили мы студентами, в ГЗ МГУ, забывая свои пропуска и вспоминая божьих детей из оперы «Архимед». Не знаю, знают ли корейцы Архимеда и его математические методы, но Конфуция и его «Пять постоянств благородного человека » они усвоили хорошо. И вели они с нами себя как джентльмены.

Как вы знаете, gent — это хорошо воспитанный и порядочный человек. А образ совершенного человека как джентльмена, сформировался в Британии в XVII веке. А первое из конфуцианских «Пяти постоянств благородного человека» — это человеколюбие и называется оно Жень , а звучит почти как gent. Следовать Жень — значит руководствоваться сочувствием и любовью к людям. Все лето корейцы проявляли нам свое Жень. А мы им в ответ проявляли Синь, которое считается пятым из «Пяти постоянств благородного человека» и означает честность и правдивость. Мы честно признались, что свалились хозяевам на голову не из администрации университета, а просто из профессорско-преподавательского состава. И это нас спасло. Узнав, что мы хоть и физики, но все же учителя, корейцы опять вспомнили Конфуция, который уже в возрасте немногим более 20 лет прославился как первый профессиональный педагог Поднебесной. С той поры слово сан сеним -учитель- остается в Южной Корее высшим титулом. А мы очень обрадовались, что есть еще места, где лучше являться преподавателем в сандалиях, чем предпринимателем в автомобиле.

Но, возможно, нашим основным стратегическим оружием являлась тогда длинная Мишина борода. Миша ее очень любил, т.к. молодые кореянки любили рядом с ней фотографироваться. А молодым корейцам она внушала уважение, судя по картинкам, в 470 году до нашей эры Конфуций ходил с бородой такой же длины, как и Миша в 2004 г.

Русский профессор на отдыхе.

А место, где нам суждено было постичь основы древней философии и загадки современного корейского характера, оказалось чудесным. Лагуну окружали неприступные скалы с пещерами и уютными маленькими бухтами, проникнуть в которые по берегу можно было только во время максимального отлива.

Кремнистый путь, ведущий в нашу бухту во время отлива. Во время прилива вода поднималась до сосен на правой скале

Доступ в эти бухты с моря был усеян острыми подводными камнями, так что наш персональный рай был вполне надежно защищен от праздношатающихся по остальному побережью. Мы же, бедные русские, лишенные автомобилей и прочих проблем, преодолевали подводные камни с помощью белых тапочек. Вы можете их заметить на фото бородатого Миши. Эти корейские тапочки были просто бесценны: во-первых, они стоили 1,5 us$; во-вторых, сверху они были матерчатые; в третьих, снизу они были резиновые, т.е. в них можно было и плавать, и ходить, главное, ходить по острым подводным камням.

Корейский купальник

Кроме тапочек мы облачалась в наши русские, т.е. западные для корейцев, купальники. Корейцы Западом называют все, что не Япония и не Индокитай. Особенно западно выглядел самый младший из нашей компании аспирант Леша, который, несмотря на жару, продолжал ходить в настоящих французских брюках, ослепляя корейцев многочисленными молниями, завидным ростом и русыми волосами. Последние здесь особенно ценятся, и золотая молодежь безнадежно красит волосы в желтый цвет, удлиняет ноги пластическими операциями и пытается ходить на высоких каблуках.

Кстати, о брюках и купальниках. Как-то в начале прилива я размечталась о чашечке кофе, за которой и отправилась из нашей бухты по вышеуказанным камням прямо на базу в бар, «прилично» по такому случаю одевшись. Но пока я там наслаждалась кофе, прилив, а высота его в этих местах около 5 м, быстренько скрыл от меня путь к отступлению. Так что, на обратном пути я оказалась по горло в воде вместе с кучей термосов, от души заполненных базовым барменом, и во всем своем джинсовым облачении. И тут я постигла корейскую мудрость. Оказалось, что плавать в одежде тем безопаснее и приятнее, чем эта одежда длиннее. Наши западные мини-бикини больше подходят для возлежания на пляжах северных морей. К тому же, на Юго-востоке от ожогов вас скорее спасает стационар, чем килограмм солнцезащитного крема. А еще лучше спасает от солнца и недостатков фигуры закрытый корейский купальник «a la вечернее платье».

Пляжный костюм «Лето 2005»

В Азии, и особенно в Индокитае, красота и аристократизм это, прежде всего, белая кожа, ухоженная с ног до головы. Сегодня в Сеуле деловые женщины выходят из прохлады офисов в жар Down Town в безупречных английских костюмах под дорогими шелковым зонтиками, предохраняя от ультрафиолета лица масками, руки перчатками, ноги чулочками и т.д. и т.п. Человечество придумало одежду для защиты не только от холода, но от солнца. Исторически в Корее загар считается знаком плебейства, результатом тяжелого крестьянского труда под палящим солнцем. Ведь в прошлом только королева и принцессы могли сохранять белизну рук и лица, гуляя в тени парков и размышляя о поэзии на берегах прудов с золотыми рыбками. А женщинам дворянского рода разрешалось выходить за пределы усадьбы лишь в вечернее время, закутавшись с головы до ног в специальное покрывало чанъот . Этот отдаленный корейский аналог мусульманской паранджи защищал кожу от солнца лучше всех кремов и пудры. А уж в полуобнаженном виде в Корее плавали в море хэнё — женщины моря. Хэнё ныряли, да и сейчас ныряют, без акваланга и без трубки на глубину до 20 м в поисках жемчуга, перламутра и моллюсков. Но вплоть до начала XIX века хэнё оставался изгоями, которым приходилось заниматься вредной для здоровья и предосудительной работой. Раньше эти полуобнаженные ныряльщицы считались государственными крепостными, а их семьи, включая мужей, подвергались дискриминации. Может поэтому мин-бикини в Корее исторически ассоциируется не со свободой демократии, а с пережитками феодализма? Ну а знакомые корейские мужчины, из тех, кто разъезжает по миру, играя в гольф, считают модный европейский topless одеждой бедных африканских племен.

Поэтому корейцы, особенно кореянки, на пляж одеваются как в ресторан. А скромные студенты купаются в белых брюках и черных футболках. Надо сказать, что на корейских пляжах купаются в основном маленькие дети. Те, кто постарше, не загорают и почти не купаются, предпочитая открытому морю закрытые спортивные бассейны.

У каждого свой вкус

Море для корейцев это место, где можно любоваться природой, не оскорбляя ее своим видом. На всех курортах вдоль пляжей под соснами вьются горные променады, с которых открываются виды на море один лучше другого. В Корее есть, чем любоваться, и корейцы это любят. Например, они едут на холодное Восточное море, всю ночь сидят там с детьми и стариками на пляже, укутавшись в пледы, только для того, чтобы встретить рассвет, свято веря, что первые лучи солнца продлевают жизнь и молодость. А когда солнце прогреет море и песок, они покидают пляж и отправляются спать в отель. На Западное море корейцы едут, чтобы романтически любоваться закатом, а потом всю ночь веселиться. Но, на всех морях нудизм для корейцев является символом крайнего идиотизма. Обнаженными телами они предпочитают любоваться в роскошных общественных саунах с разнообразными горячими и ледяными бассейнами, или же на центральных улицах с откровенной современной скульптурой.

А на Западе, как вы знаете, все наоборот. После того как в начале прошлого века богатые американцы открыли для себя французскую Ривьеру, загар стал признаком роскоши. Это еще Фицджеральд хорошо описал. Ну а те, кому Ривьера не по карману, получают свою дозу ультрафиолета в канцерогенных соляриях, обеспечивая устойчивую прибыль косметологам и онкологам.

Ну а для нас, русских, морской загар со следами незначительного купальника и облупившимся носом, был и остается символом отпуска. Бросив последний взгляд на современный корейский купальник, предлагаемый крупнейшим сеульским магазином для молодежи Doosan Tower, вернемся на корейскую базу в знойное 3 июня 2005 года.

Тогда наше первое вторжение заставило корейских военных сложить палочки и перейти от еды к воде. Некоторые даже углубились в нее по колено. Атмосфера накалялась. Когда она превысила +35 С, мы, по-корейски бросив вещи, деньги, электронику и документы в открытой палатке, отправились босиком в самую дальнюю часть пляжа. В конце этого шелкового пути нас ждало голубое безмолвие, только волны, изнемогая, падали к нашим ногам. И тут раздался взрыв, и на наши головы стали падать парашютисты. Похоже, это были Карлсоны, которые живут на корейских крышах, т.к. за спиной у каждого жужжал пропеллер. Один из них симулировал поломку и приземлился прямо перед нами, видимо, чтобы получше рассмотреть наши купальники. Но его мягкая посадка была просто легким поклоном по сравнению с приветствием на следующее утро.

Когда розовое солнце вынырнуло из-за сосен, мы поняли, что корейские синоптики врут не хуже русских, и обещанного с вероятностью 60% дождя не будет с вероятностью 100%. Мы окончательно расслабились и отправились купаться еще дальше, чтобы раздеться еще больше. Но мы с Леной, как всегда, говорили больше, чем успевали снять с себя. И тут настал решающий момент расстегивания последней пуговицы, и в этот самый момент за нашими спинами грянул гром громче вчерашнего взрыва. Оглянувшись, мы увидели за спиной взвод солдат в камуфляжных шортах, исполнявших очень боевую песню и потрясавших бицепсами в такт дирижерской палочке. Мы бросились от них в голубые волны и поплыли в направлении Китая, пугая в пути большую рыбу. Этих выпрыгивающих рыбин видели все, кроме Миши, явившегося с кучей снастей и считавшего наши восторги «рыбацкими рассказами».

Ну, а настоящие рассказы были при луне, когда вечером мы «чокались» пластмассовыми суповыми тарелками с корейским вином и грузинскими тостами. Корейцы из соседней палатки в ответ сварили в электробаке громадное количество только что отловленной морской капусты, крабов, моллюсков и прочей морской живности, после чего всю ночь уплетали свой суп из аналогичных мисок, приглашая и нас к своему баку.

Море нам стало по колено. Начался отлив, это мы обнаружили во время первого ночного купания, когда одежда оставленная у самой воды, после выхода на сушу оказалась вдруг в середине пляжа. А на море появились движущиеся огоньки. Это корейские ребятишки, отдыхающие в отеле с мамами по соседству с военными папами, зажгли фонарики и отправились на ночной лов крабов. Движущиеся фонарики отражались в воде вместе с луной, а море беззвучно уходило вдаль, унося заботы и мысли о работе.

Утром корейцы вскочили по звуку горна, точнее вскочили на яркие спортивные велосипеды и рванули высоко в горы. Велосипед у них любимый вид спорта и транспорта, а национальный вид отдыха — собирать морепродукты маленькими грабельками на песке во время отлива. Аналогично, как мы ходим в лес за грибами. Грибов в Корее слишком много и собирать их не интересно, а вот ракушки уже почти все съели, поэтому их собирают со спортивным азартом, да и блюдо из морепродуктов в ресторане во много раз дороже мясного.

Но я эту «пищу  полезную  для здоровья»  даже из вежливости  пробовать  отказывалась.  

В отлив мы ходили на обнажившиеся скалы фотографировать морские звезды. Кстати, звезды в Желтом море здесь светло-сиреневые в крапинку или ярко синие с красной звездой в центре. Под водой первые выглядят, как леопарды в зеленой чаще, а вторые, как экзотические цветы.

На глубине царил синий полумрак и прохлада, на прибрежных скалах пылало солнце, воздух был густой и вкусный. Леша высказал еще одну истину, что если на Ривьере вода Средиземного моря пахнет гнилью, то здесь море пахнет вкусной едой. Я согласилась, тем более что Запад сейчас загнивает, а Дальний Восток продолжает расти и процветать.

Настроение нашей компании тоже продолжало расти. Авантюрные поездки на Западное море стали регулярными. Всех их не описать, положительные эмоции захлестывают. Их можно было только воспевать, но гитариста в нашей компании, к сожалению, не было…

Огонь и сизигидный прилив

Все поездки на Западное море были хороши по-своему: там было хорошо и в дождь, и в зной, и в прилив, и в отлив. Только вот фотографий осталось мало. Мы экспериментально установили, что если взять один цифровик, будет дождь, два — ливень. Взять из дому еду, будут военно-морские учения с полетами прямо над кастрюлей, и т.д. и т.п. Поэтому мы брали с собой все меньше и меньше, и фотодокументов о самых лучших днях у нас почти не осталось. К тому же, лучшими были не дни, а ночи, когда благодаря красному фитопланктону море светилось, и капли воды скатывались по телу как сверкающие изумруды. Каждый момент такого купания был неповторим. Из всей нашей компании я была самой ленивой и самой трусливой, предпочитая получать удовольствие от того, как плавают другие. Мне запомнилось одно ночное купание, когда мы стояли уже несколькими палатками в разных бухтах.

После вечернего чая начался прилив, и, натянув белые тапочки, все пошли в воду. Я замешкалось, любуясь плывущей брасом Леной. Вода вокруг ее рук просто сияла, и плывущая Лена казалась летящей Жар-птицей с голубыми крыльями. В голову полезли сказочные персонажи. И тут я услыхала голос из соседней бухты:

-Татьяна, ты луну видишь?

-Нет. А где?

-Посмотри в направлении пушек на базе!

Такого я никогда в жизни не видела. Сначала я решила, что на базе произошел взрыв. Или, может, это какое-то новое лазерное оружие корейцы испытывают. Над базой висел ярко-красный шар. В поэзии луну сравнивают то с девушкой, то с дыней, но тут над темными горами висел большой ломоть херсонского арбуза, красного с темными «зернышками» гор на далекой Луне, и от него по всей бухте тянулась широкая алая дорожка.

А по ней плыли Лена и Миша, сверкая голубыми крыльями при каждом взмахе рук. Какой цифровик схватит это мгновенье? Какой художник нарисует? Только память. Ведь Айвазовский рисовал по памяти.

Еще на память приходит день сизигидных, т.е. самых низких отливов и, соответственно, самых высоких приливов, следующих друг за другом приблизительно через 6 часов. К счастью, эти сизигидные приливы бывают только во время полнолуния и новолуния, когда приливообразующие силы Луны и Солнца действуют вдоль одного направления. Хотя для земного шара сила тяготения Солнца почти в 200 раз больше, чем сила тяготения Луны, приливные силы, порождаемые Луной, почти вдвое больше порождаемых Солнцем. Поэтому обычные приливы и отливы зависят в основном только от Луны и от рельефа, высота их меняется каждый день, но на Желтом море  они заметны всегда.

Все эти приливы и отливы, о которых мы в школе читали, но в жизни не видали, в Корее доставляли нам много хлопот. Мало того, что в сутках было два прилива и два отлива, так они еще и начинались в разные дни в разное время, точнее, в самое неподходящее для нас время. Только соберешься окунуться, как море начинает уходить прямо из-под ног. Не успеешь его догнать и попытаться нырнуть, как тебя уже догоняют спасатели на лодке, и сообщают, что сейчас начнется прилив. Спасатели, конечно, спрашивают, откуда мы такие взялись, потом радуются, что не из Америки, и пытаются усадить нас в лодку. А другие спасатели в это время с берега свистят. Сначала мы думали, что это корейский юмор. Но корейцы в отлив свистели как милиция в моем детстве, или как судьи на футболе. Мы прозвали их «свистунами», а они, оказывается, по доброте душевной, по долгу службы и вышеупомянутого конфуцианского Чжи, предупреждали забывчивых о конце отлива и начале прилива. Море в этот момент быстро «разворачивается в противоположную строну», что взывает неожиданную волну. Волна эта может сбить с ног, но это случается редко. Чаще эта приливная волна быстро уносит все, что было до этого на ногах. Какой только обуви не плещется в прибое в прилив! Хороший магазин позавидует. Спасатели на пляжах ее тоже спасают. Но наши белые тапочки всегда спасали нас: в них очень удобно было убегать от спасателей, а также догонять уплывающие в приливной волне кроссовки.

Обычно, вода в «нашей» лагуне поднималась и опускалась примерно на 5 м, но в дни сизигидного прилива было почти 6 м, так что все наши любимые бухты оказывались полностью под водой. Зная о таком несчастье, Миша взял календарь и составил графики начала и величины приливов для каждого дня каждого месяца. Но мы всегда забывали эти графики дома. И напрасно.

В один из таких «сизигидных» выходных, забыв дома графики и набрав с собой много еды (ох, не к добру), явились мы в нашу бухту. Но тут же побежали обратно, ругая быстрый прилив. И тут Миша вспомнил, что дома он смотрел на график прошлого месяца, а в этом месяце сизигидный прилив именно сегодня. Пробежав по горло в воде каменистую тропу, явились мы на нашу базу. Но там тоже царило оживление. Все бегали, даже палатки, приютившие нас в первый день, зачем-то свернули. Пришлось нам искать возвышенность, чтобы разбить свой палаточный городок.

Мы нашли отличное место под дулами корейских танков, рассчитывая, что ни море, ни корейцы нас здесь не потревожат. Корейцы обычно тревожили нас только утром, посылая к нашим палаткам часового с донесением типа: «Не будем ли мы так любезны, убраться с линии огня до начала стрельбы?» Мы всегда принимали часовых очень вежливо, предлагали им чашечку кофе и просили зайти еще раз после завтрака. От кофе они отказывались, соглашаясь лишь на маленькую конфету, и, придерживая автомат, чтобы не разбудить спящих в палатках женщин, и отправлялись с обратным донесением к своему начальству. Так мы жили и дружили.

Но в тот «сизигидный» день часовые стали появляться еще с вечера. Ночной патруль, очень смущаясь и еще больше извиняясь, три раза за ночь просил нас пойти «sleeping in hotel» , т.к. им надо «fire», т.е. пострелять. Наташа с Виктором не выдержали и уехали спать в Дайджон, а мы в третий раз перенесли палатку. После чего явился очередной патруль со своими «sorry» и, молитвенно прижимая автомат к груди, очередной раз стал умолять нас на корейском «убраться подальше» или хотя бы «only sleeping, no cooking». А мы как раз костер под каким-то замаскированным орудием разожгли. Миша принялся объяснять корейцу простым русским языком, что это не «cooking», а просто чай в кастрюле варится. Тогда кореец, бросив автомат, воздел руки к небу и возопил:

-Firе! Firе!

-О, да … — согласились мы — Звезды сегодня, действительно, ярко горят.

В любой другой стране за такую наглость мы уже давно бы были арестованы. А Задорнов преподнес бы с эстрады поведение корейцев как очередное «Ну, тупые», и имел бы шумный успех. Но, люди, которые генетически привыкли работать, вырастают молчаливыми. Наш корейский часовой умолк. А потом, продолжая вежливо улыбаться, попросил нас «ну еще хотя бы на 5 метров в сторону убраться». В смысле, убраться подальше не только от их пушек, но и от воды. А мы решили, что он повторяет свои просьбы слишком уж постоянно. Мы опять забыли о корейском Чжи, т.е. о четвертом из » Пяти постоянств благородного человека», означающем здравый смысл, а также умение просчитать результат своих действий, посмотрев на них со стороны, в перспективе. А еще мы забыли, что это Чжи в конфуцианстве ассоциируется с элементом Воды. Как потом выяснилось, наши корейские друзья обладали намного большим запасом этого четвертого из «Пяти постоянств» чем мы. Особенно на берегу моря.

В конце концов корейцы не выдержали и отступили в казармы, решив, что русские ученые тоже не лишены Чжи, т.е. здравого смысла. А мы, глядя на часовых, удаляющихся с их корейскими добрыми намерениями, решили отпраздновать свою победу ночным купанием. Благо, море уже залило весь пляж и подошло к самой палатке. Мы бросились вплавь по широкой лунной дорожке, не чувствуя от счастья земли, т.е. дна, под ногами. А когда мы вернулись, то не обнаружили ни земли, ни остатков пляжа, ни часовых. «Вода, вода, кругом вода» — как поется в старой песне. А вода плескалась уже у входа в нашу одинокую у палатку. Это называлось «Полная вода».

Вспоминая благородных часовых с их конфуцианским Чжи, мы с Леной провели остаток ночи как русские, думая «Что делать?». А Миша схватил лопату и принялся рыть вокруг палатки обводной ров и сооружать из песка защитную дамбу.

Наша бухта во время прилива. Полная вода — это максимальный уровень поверхности воды во время прилива.

Вышеуказанное место в отлив. Малая вода — это минимальный уровень поверхности воды во время отлива.

Каков прилив, таков отлив

На следующее утро мы с Леной проспали рассвет и, выйдя из палатки, оценили защитные сооружения, возведенные за ночь Мишей. Мы решили, что военно-морские ученья уже в разгаре. Но то, что мы приняли за корейские танки-амфибии, оказалось просто крестьянскими повозками. А «десантники» с разноцветными парашютами оказались веселыми крестьянками с разноцветными сачками на длинных шестах и большими красными тазами для сбора моллюсков. После сизигидного прилива начался сизигидный  т.е. максимальный в этом месяце, отлив. Море отступило почти к горизонту, обнажив упругий песок со следами волн. Там, где мы вчера ныряли, ездили машины, привозившие крестьян, и тракторы, увозившие собранные ими ракушки.

А мы с Леной пошли вдаль по чистой тверди морского дна. Под ногами попадались синие морские звезды, артиллерийские снаряды тоже, правда, встречались, но не так часто, как звезды. База и наша палатка вдали стали совсем маленькими, а мы все еще шли по морскому дну. Наконец, мы догнали отступающее море, и прибой зашептал у наших ног. Пред нами был сверкающий горизонт, а вокруг веселые люди в белых шляпах, с разноцветными сачками и яркими красными тазиками, которые казались издали маленькими лодочками. Необыкновенное сочетание покоя, простого труда, чистоты, природы и радости. Мы с Леной шли, стараясь унести с собой эти ощущения, жалея, что цифровик остался дома. Мы то шли, то пускались вплавь, то выходили на отмель и не заметили, как дошли до ближайшего острова. Только на острове мы обнаружили, что мы-то в русских купальниках, а корейцы вокруг в темных деловых костюмах и при галстуках. Для них октябрь — это уже два месяца после окончания календарной жары и официального закрытия купального сезона.

Мы опять стали думать: «Что делать?» и, прикрывшись шляпами, решили этот остров обследовать. Путь нам преградила злая собака, и мы почувствовали себя как дома. Пройдя небольшую сосновую рощу, мы поднялись на вершину горы и ахнули. Перед нами раскинулся целый комплекс интересных зданий, которые Миша легкомысленно называл «каменными беседками» и мечтал поставить палатку на крыше одной из них. На «нашей» базе такие «беседки» украшали все скалистые вершины, и однажды мы действительно ставили палатку в одной из них во время сизигидного прилива. И только потом умный Виктор объяснил нам, что это не «беседки для отдыха», а огневые точки, а по вершинам прибрежных скал проходит линия обороны. Выходит, мы с Леной обнаружили еще более замаскированную линию обороны. Но главное, из каждой огневой «беседки» открывался прекрасный вид на море. Мы решили обрадовать Мишу новой находкой столь комфортабельного жилья и поспешили на «нашу» базу.

Но, пока мы гуляли по острову, море тоже не дремало. Начался прилив, причем опять же сизигидный, и «тропа», соединявшая остров и базу, начала быстро исчезать под водой. Крестьяне с красными тазиками тоже исчезли, и мы пустились вплавь одни по пустынному морю. Вначале еще можно было идти по пояс в воде, но море наступало слишком быстро. Последние метры были самыми неприятными, т.к. надо было переплыть впадающую в море реку. Но мы все преодолели и, когда без сил упали на сушу, т.е. на узкую полоску песка, в которую опять превратился наш пляж во время дневного сизигидного прилива, то увидели на горизонте остров. Мы глазам своим не поверили: неужели это мы умудрились так далеко зайти? И где же было наше научное Чжи , т.е умение просчитать результат своих действий, посмотрев на них со стороны? А Миша после ночных строительных работ, сладко спал в палатке, и, разбуженный, наотрез отказывался нам верить.

А уж Вы, дорогой читатель, поверьте, что все написанное здесь чистая правда. Взгляните еще раз на фото и на далекий остров на горизонте, куда мы ходили и откуда плавали. Как часто теперь «в суете городов и потоке машин» хочется мне вернуться в эти места! Но пора вернуться к событиям тех летних дней.

Пребывайте в мире и благополучии!

Кончилось лето жаркое, в нашей компании стали заканчиваться контракты, и наступило последнее купание в Желтом  море на нашей базе. К этому времени она уже опустела, в бар и минимаркет только мы и наведывались, учения стали серьезнее, мы даже обратили внимание на мишень для стрельб, под которой все лето стояла наша палатка. И вот наступила последняя суббота, последний прилив и наши последние вопли в приливной волне:

— Спасай кроссовки!

— Спасай еду!

А затем последнее ночное купание, последний глинтвейн у костра, последний полет самолетов над этим глинтвейном и последние прожекторы пограничных катеров, освещавших нашу маленькую группу в полотенцах среди камней опустевшей бухты. И последнее утреннее купание, сложенная палатка, последний переход к базе по острым камням…

— Но что это? Никак пехотный полк прибыл?

Нет, это была не пехота. Вдоль лестницы, ведущей от воды к пушкам, бару и минимаркету, выстроились все, кому мы мешали этим летом. От офицеров до солдат и барменов. При нашем появлении c рюкзаками в старых шортах и белых тапочках они взяли «на караул», и мы ушли, нет, прошли, через строй лукавых улыбок.

Обернувшись на последней ступеньке, мы сглотнули слезу и, взмахнув шляпами, пожелали Желтому  морю и его веселым защитниками традиционно корейское:

-Аннйонгхи кэсэйо! — Пребывайте в мире и благополучии!

Автор Татьяна Бойко-Назарова  

♦  Рубрика: Южная Корея.
♥  Метки: гостеприимство > Желтое море > Конфуцианство > моллюски > фото > Южная Корея