Меа-Шеарим: путешествие в прошлое

Неделю назад вернулась из десятидневной поездки по Израилю и до сих пор не могу опомниться от всего, что там увидела, услышала и узнала. Соприкосновение с древностью, историей, разными культурами и религиями, южный горячий темперамент, совершенно незнакомый таинственный язык и одновременно русские вывески и русская речь на улицах – всё это производит сказочное, мистическое впечатление. И вместе с тем создаёт ощущение подлинной неприкрашенной реальности, так не похожей на спокойную размеренную жизнь в западноевропейских странах. Несколько дней думала: о чём же написать? Что особенно поразило? Список оказался длинным: пустыня, Мёртвое море, Голанские высоты, исторические места Назарета и Вифлеема, многоликий Тель-Авив… Но прежде всего Иерусалим. И особенно один его район: ортодоксальный квартал Меа-Шеарим. О нём и попробую рассказать.

Первый раз я увидела Меа-Шеарим из окон автобуса. И услышала увлекательный рассказ нашего замечательного экскурсовода. Конечно, многое мне было известно и раньше, но казалось далёким и абстрактным. А теперь ожило на глазах. Людей на улицах в то утро почти не было. Это понятно: пятница, все готовятся к шаббату, который соблюдается здесь беспрекословно. Редкие прохожие не обращали внимания на наш автобус. Экскурсовод тем не менее предупредила: “Жители района не очень приветствуют туристов. Если вам непременно захочется здесь погулять, оденьтесь скромно, держитесь тихо и неприметно. И не фотографируйте”.  

Квартал был основан в 1874 году пятью жителями Иерусалима. Все пятеро были евреями-хасидами и выходцами из разных стран: Англии, Германии, Австрии, России и Турции. Они купили землю у арабов и построили дома для 140 семей. Сейчас здесь проживают приблизительно 35 тыс. человек, хасиды и до сих пор составляют основное население квартала. Трудно поверить, но их образ жизни мало изменился со времён их первого здесь поселения. Ультраортодоксы живут в особом замкнутом мире. В их домах нет телевизоров, они не посещают кинотеатры. Радио, впрочем, слушают. И мобильные телефоны у них есть, правда, самые примитивные. Посылать смс-ки запрещено, выходить в интернет – тем более. Ультраортодоксы считают любые перемены порождением зла. Но совсем игнорировать их они не могут: научные и технические достижения неизбежно проникают в их дома, пусть и со значительным опозданием.

О том, что происходит в родном квартале, население узнаёт из новостных листков и газет, расклеенных на стенах домов. В них печатают объявления о смерти, предстоящих бракосочетаниях, религиозных службах и лекциях. Большинство мужчин не работают и проводят дни в молитвах, изучении и обсуждении священных писаний. Тем самым они обрекают себя и свои семьи на весьма скудное существование, довольствуясь лишь небольшим пособием по безработице и редкими пожертвованиями состоятельных верующих евреев. А кто тогда трудится в магазинчиках и мастерских Меа-Шеарима? Ясно, кто – женщины. При этом они ещё и воспитывают многочисленное потомство, детей в семьях много: например, семь, а то и о пятнадцать. Квартиры при этом небольшие, в каждой комнате не меньше трёх кроватей.

Израильских флагов в квартале не увидишь, ультраортодоксы вообще не признают государства Израиль. Согласно их убеждениям, настоящий Израиль возродится лишь после пришествия Мессии. Члены общины строго осуждают как секуляризм так и сионизм. И любые других религии. Проживание на земле обетованной они тем не менее допускают и даже поощряют, однако отказываются подчиняться властям. Поэтому не платят налоги. И не служат в армии. На это им дал разрешение первый израильский премьер Давид Бен-Гурион, рассчитывая таким образом заручиться поддержкой местной общины. Но в ближайшее время ситуация, вероятно, изменится. В 2014 году — под влиянием протестов населения – был принят закон о призыве ортодоксальных евреев в армию. Закон вступит в действие в 2017 году. Правда, он предоставляет также возможность альтернативной службы.

Повседневный язык в Меа-Шеариме — идиш. Иврит, по убеждениям ультраортодоксов, является священным языком — он используется ими только в синагогах и учебных заведениях. Образование здесь прежде всего религиозное, другим предметам уделяется мало внимания. Старшие пристально следят за тем, чтобы молодые оставались верны правилам общины и не поддавались соблазнам внешнего мира. Понятно, что появление интернета отнюдь не обрадовало ветеранов квартала. Наверняка они часто ломают головы над тем, как уберечь детей и подростков от всемирной паутины, которая и в самом деле может засосать их и направить по неверному пути.

Редко, но случается, что люди покидают общину. Например, вступают в брак с ‘инакомыслящим’. Или просто решают искать счастье в большом настоящем мире. Такой шаг в Меа-Шеариме считается непростительным. По отступникам проводят даже особую религиозную службу, напоминающую прощание с умершим. Его семья страдает вдвойне, поскольку её статус в глазах окружающих теперь резко падает. Неженатые братья и незамужние сёстры ‘предателя’ теперь не могут  рассчитывать на удачный брак. Ему же самому за переделами Меа-Шеарима, как правило, приходится нелегко. Он (или она) говорит лишь на идише, иврит знает плохо. К тому же нелегко порвать с незыблемыми нормами, внушаемыми с младенчества.

Необычные и захватывающие подробности жизни в ортодоксальном квартале настолько увлекли меня, что я не могла дождаться возможности снова посетить этот живой музей. В первый день, свободный от экскурсий, мы с мужем отправились туда. Хоть и знали, что туристов там не любят. Однако наше появление никого не удивило и не возмутило. Не обращая на нас внимания, люди спешили по своим делам. Красивые бородатые мужчины в чёрных брюках, пальто и цилиндрах, их длинные пейсы завиты спиралькой. Женщины в юбках до щиколоток, плотных чулках и блузках с длинными рукавами. Много молодых и даже совсем юных мам, сопровождаемых вереницей детей. У мальчиков такие же завитки вдоль щёк, как у взрослых мужчин — они придают им серьёзный задумчивый вид. На головах у женщин шляпки странных моделей, из под них выбиваются тёмные кудри. Вполне возможно, что это не свои волосы, а парик: замужним женщинам после свадьбы надлежит обриться наголо. Несмотря на тридцатиградусную жару, все добросовестно соблюдали местный ‘дресс-код’. Таковы требования и к посетителям квартала, о чём мы прочитали на многочисленных плакатах:

«Женщины и девушки, посетившие наш район! Убедительно просим вас не появляться здесь непристойно одетыми. Благопристойная одежда – это закрытая блузка  и длинная юбка (не брюки). Одежда не должна быть плотно обтягивающей. Пожалуйста не оскорбляйте святость нашего квартала и наш образ жизни, которые подчиняются Богу и Торе”.

Известно, что в районе много синагог, но мы их почему-то не видели. Возможно, шли не по тем улицам. Или просто не различали их среди плотно прилегающих друг к другу домов — малоэтажных и обветшалых. Хотелось поговорить с местными жителями, но как к этому подступиться? Вряд ли они горят желанием побеседовать с нами. Но неожиданно такая возможность представилась. Девушка, стоявшая на пороге бакалейной лавки, жестами пригласила нас зайти туда. На беглом английском принялась расхваливать свой товар: фаршированную рыбу, картофельный кугл, печёночный паштет, разнообразные пирожки. В помещении было безумно жарко, кондиционер отсутствовал. Но мы, конечно, терпели. Купили пирожки, а потом задали юной продавщице несколько осторожных вопросов. Она отвечала открыто и охотно. Её имя Хава, ей шестнадцать лет. Английский она знает, потому что её бабушка и дедушка — американцы. Хава регулярно выходит за пределы квартала: “Это неправда, что мы сидим здесь неотлучно. О нас вообще распространяют много мифов”. Впрочем, в Тель-Авиве она ни разу не была: “Там ведь ужас, что творится. Евреи запросто едят креветки! Если все себе такое будут позволять, что тогда останется от нашей веры?” (Морепродукты являются кошерными лишь при условии наличия чешуи и плавников).  Хава рассказала, что стоит за прилавком лишь иногда — когда мать отлучается по делам. А так она учится в школе и по всем предметам успевает очень хорошо. Через год окончит учёбу и вскоре после этого выйдет замуж. Жениха подберут родители, перед свадьбой ей будет разрешено увидеть его два раза. Это кажется ей вполне достаточным: “Я доверяю родителям, они ведь желают мне добра и поэтому сделают правильный выбор. Если же замужество не принесёт счастья, значит, Бог послал мне такое испытание. Всё имеет свои причины…”.

Судьба Хавы предопределена, и она вполне этим довольна. Наверно, в этом что-то есть: жизнь без выбора, сомнений и соблазнов, в полной уверенности, что всё решается на небесах. Мы покинули магазинчик, и я стала внимательнее приглядываться к лицам прохожих. И увидела в них одухотворение, спокойствие и радость. Их мир ограничен, но зато наполнен духовной работой и учением. Перед ними стоит ясная цель: сохранить иудаизм в его подлинном изначальном виде. Кто знает? Возможно, ни будь Меа-Шеарима, многие еврейские обычаи и традиции, уже давно исчезли бы безвозвратно.

Юлия Могилевская

Израиль.

Иерусалим.