Путевые заметки путешествия по Сахаре.

КП на пути в Сахару

Старт Марата Жиланбаева в супермарафое по Сахаре был намечен в городе Гардая, который, как известно, расположен в большом оазисе, окруженным со всех сторон пустыней, является «воротами» в Сахару. На половине пути по шоссейной дороге из столичного города Алжир и на стыке хребта Атласских гор и пустыни был расположен пропускной армейский пункт. Нас с Маратом к месту старта вез на своей машине секретарь посольства, он же и пресс-атташе, Валерий Петрович Литвинов. И вот мы подъезжаем к пропускному пункту и видим десяток военных с автоматами. У нашей машины дипломатические номера и мы рассчитывали быстро и беспрепятственно проскочить этот пункт. Но не тут-то было. Нас строго останавливают, просят выйти из машины. Валерий Петрович стал выяснять: в чем дело, почему посольскую машину вообще останавливают. Они минут пять на повышенных тонах что-то говорили по-французски. Дипломат нам по-русски тихо сказал, что дело очень тревожное — только что час назад мусульманские экстремисты напали на этот пункт и полностью его разгромили, убив всю охрану. Прибывшие с запозданием военные разбирали завалы и были крайне возбуждены, увидев чудовищную расправу над своими товарищами по оружию. Дипломат сказал, что у военных автоматы сняты с предохранителей, поэтому ситуация крайне опасная, нам надо стоять абсолютно смирно, выполнять все их требования и, самое главное, вынуть руки из карманов одежды и держать их на виду и ни в коем случае не лезть руками в свои карманы, так как они могут стрелять на поражение без предупреждения! Ну и дела! Мы имели шанс закончить наше путешествие по Алжиру, так его и не начав. Они тщательно обыскали всю автомашину, связались по рации со своим руководством, проверили наши документы и потом, явно нехотя, пропустили нас через кордон. Я видел злобные лица военных, они явно хотели отомстить, выпустить свой гнев — а тут попались мы. Отъехав несколько километров, мы остановились, перевели дыхание, были психологически опустошены от пережитого реального жизненного риска. Надо было прийти в себя, успокоиться. Еще раз обсудили все, что с нами случилось. Хорошо, что все-таки этот инцидент закончился для нас удачно.

Дорогу в Сахаре строил россиянин

На четвертый день супермарафона по пустыне мы достигли города-оазиса Эль-Голеи. Сверкали на солнце изумрудом десятки тысяч пальм и мерно текла обычная городская жизнь. Ветер, вольно гулявший по пескам пустыни, лишь колыхал макушки пальм, а под ними было тихо. У ворот города нас встречали местные власти. Длинных речей не было, и, получив напутствия, Марат вбежал в город. В центре города состоялась запланированная остановка — нас ждал сюрприз: предстояло побывать в доме местного жителя по фамилии… Ковальчук.

Откуда в центре Сахары люди с чисто славянской фамилией Ковальчук? Нас встретила типичная для этих мест арабская семья. Что-либо в чертах лиц или в одежде, напоминающее русское происхождение, мы ни у кого не нашли. Да и говорили все они по-арабски и по-французски, а русского языка никто из многодетной семьи Ковальчуков не знал. Но все же! Перед нами стояли прямые потомки переселенца из России. Вот их история. После Великой Социалистической революции 1917 года бывший царский военный инженер в 1923 году бежал вместе с отступающей белой армией в Иран, а оттуда в Сирию, потом в Северную Африку, где он — кадровый офицер, выпускник кадетского училища — стал служить во французском иностранном легионе. В отличие от других воинов-профессионалов он не разрушал, не убивал, а строил дороги, мосты. Однако ему выпало испытать еще одну социалистическую революцию, но уже в Алжире. Но на этот раз, в 1962 году, Ковальчук не стал покидать страны, где жил, а остался в Эль-Голее. Там его и застала освободительная революция. Женился еще в 1936 году на арабской девушке, нажил девять детей (пятерых сыновей и четырех дочерей). Православной церкви здесь нет, поэтому его семья — верующие католики.

После национально-освободительной войны в Алжире практически не осталось ни французов, ни других иностранцев – таково была политика новой власти. А вот Ковальчуку предложили остаться и продолжить заниматься строительством дорог и домов, что он и сделал и вскоре стал одним из самых уважаемых людей в Эль-Голее. Под его руководством была построена дорога, которая связала оазисы Сахары нитями цивилизации. Большинство домов в центре города — тоже дело рук Ковальчука. Его старший сын показал фотографии отца — мягкие черты лица, спокойные, умные глаза, какое-то очень знакомое русское лицо, вдруг вспомнил-таки — очень похож на Федора Шаляпина. «Хотите когда-нибудь посетить Россию?» — спросили мы Ковальчука-младшего. «Я обязательно должен повидать родину моего отца. Он родился в Полтаве, я знаю. Моя мечта побывать там. Может быть, там поищу родственников»,— ответил Ковальчук-сын. Провожать нас вышла вся семья Ковальчуков — от мала до велика. Нам было пора в путь. К тому же необходимо было на местном базаре пополнить свои запасы еды и воды на предстоящие 400 километров по безлюдной пустыне до очередного оазиса Ин-Салах.

В гостях у семьи Ковальчуков. Стоят справа налево: Жена сына Ковальчука, продюссер киностудии «Узбекфильма», Марат Жыланбаев, Федор Склокин, Сын Ковальчука с детьми.

Оазисы

Оазис в центральной части Сахары.

Было это уже в конце сахарского супермарафона. Наш маршрут проходил по отрогам гор Ахагарра. Наш водитель Абид сказал, что сегодня будем ночевать в известном оазисе Айн-Сапах. Кругом была голая каменистая пустыня и ничего не предвещало появление оазиса. И вот Абид свернул с наезженной дороги на боковую песчаную и через километр дорога резко пошла на спуск в ущелье. На его краю мы оставили машину и пешком спустились со скал по тропе еще ниже. И там был действительно оазис. По песчаному дну узкого ущелья тек ручеек, который впадал в небольшое озеро. У ручейка были три русла, но живая вода текла тонкой струйкой только по одному из них — два других пересохли, но когда? Может быть, месяц назад, а , может быть, и десять, сто лет назад! Озерцо было окружено небольшими пальмами и зелеными кустарниками, высокой осокой. От крутых стен ущелья веяло приятной прохладой, так как сюда прямые солнечные лучи не попадали. Вода в озере была довольно холодной, видимо ключевой. Я снял обувь, с большим удовольствием замочил ноги, но купаться не стал, боялся простудиться в холодной воде, так как в обычной жизни я не был «моржом». Я просто сел на камень у берега и приятно грелся на заходящем солнышке. Я был не одинок, рядом со мной также на солнышке грелась местная ящерица агава.

Ящерица агава — хозяйка оазиса в ущелье гор Ахаггара.

Хотели палатки на ночь поставить поближе к воде, но Абид сказал, что это опасно, так как ночью на водопой потянутся дикие животные из ближайшей округи. А кто они — неизвестно. Это могут быть и гепарды, леопарды, газели и антилопы, пятнистые гиены, волки и даже дикие кошки. И они вполне могут быть агрессивными, неожиданно увидев на своей тропе палатки с людьми. Пришлось уйти вглубь ущелья и там организовать ночлег. Мы поставили палатки, каждый выбирал свою нишу в скалах на свой вкус. Было желание проснуться на заре и посмотреть, кто все же придет на водопой к озерцу. Однако Абид нам посоветовал этого не делать, так как обычно в таких местах бывает утренний туман и хорошей фотосъёмки все равно не получится. А вообще-то для зрителя на ранней заре реально опасно приближаться к озеру — это ведь не зоопарк с клетками для животных.

Я вспомнил, что когда несколько лет назад был в Кении на сафари в одном из национальных парков, то с балкона нашего отеля, расположенного на вершине холма прямо над небольшим озером, мы, туристы, наблюдали, как на рассвете кучками приходили на водопой жители саванны: слоны, антилопы, жирафы, гиены. Тогда меня поразило поведение слона и слонихи. Они стояли на берегу озера, прислонившись друг к другу своими боками, и стояли так абсолютно неподвижно около получаса. Вот тогда я понял глубокое значение слова «прислоняться» — вместе стоять близко, соприкасаясь телами, с глубоким внутреннем чувством удовлетворения и без внешнего его выражения. В то утро поднимающееся в небо солнце окончило время водопоя, разошлись по тропам животные. Больше всего я и зрители из отеля ждали разрекламированный гидами приход леопарда, но в эту ночь он так и не пришел, и приманка в виде куска мяса, привязанного к дереву у самого озера, так и осталась нетронутой.

Небольшой оазис в ущелье гор Ахаггара.

Потом наш маршрут проходил вблизи очень маленького по размерам оазиса, который был расположен также в предгорьях Ахагарра. Всего 5—10 соток, не больше. В ущелье среди голых гор росло несколько пальм, а под ними был фанерный домик, в котором нас встретил туарег. Он был хозяином этого оазиса, занимался возделыванием грядок с овощами. Там мы увидели знакомые нам овощи: лук, чеснок, морковь, фасоль, бобы, томаты, небольшие по размеру тыквы и дыни местных сортов. Мы познакомились. Он показал свой колодец с пресной водой, глубиной всего в несколько метров. Видимо, в этом месте был выход подземных вод, идущих с отрогов ближайших гор. Его ранчо было огорожено колючей проволокой, видимо, от диких животных. Этот зеленый островок был всего один на десятки километров. Рядом с ним в нескольких километрах была родная деревня, где жила семья хозяина этого оазиса. Мы сфотографировались на память. У нас было такое чувство, что все это выглядело как-то нереально среди хаоса из нагромождения безжизненных скал и камней — как в волшебной сказке. Оазисы в безжизненной Сахаре всегда производят какое-то божественное впечатление.

У маленького оазиса в горах Ахаггара.

Была последняя ночь в Сахаре перед вылетом в город Алжир. Марат и все мы, кто его сопровождал, а это была съемочная группа «Узбек-фильма» из двух киношников, сотрудник нашего посольства Валерий Литвинов и автор этих строк устроились в очередном живописном месте Ахаггара, которое было расположено под горой на дне высохшего русла когда-то большой и широкой реки. Берега были покрыты островками из зеленых деревьев и высокой травы. Когда-то в древние времена (четвертичный период) климат был достаточно влажным и с гор Ахаггара текла самая длинная в Западной Сахаре река Игаргар, которая несла свои воды через всю пустыню на Север Алжира (протяженностью в 1100 км) в самое крупное озеро Шотт-Мальгир. В наше время после случайных и обильных дождей река наполняется водой, течет всего несколько десятков километров и бесследно исчезает в песках пустыни, недобегая тысячу километров до бессточного пересыхающего соленого озера Мальгир и напоминая о себе лишь многокилометровым следом сухого русла.

Мы разбили лагерь прямо на песке. Вокруг дров было достаточно, поэтому мы развели костер. Прощальный ужин был отмечен пловом, который по всем правилам великолепно приготовил Хасан, видеооператор, узбек по национальности. Баранье мясо, рис, масло и овощи для плова были куплены еще несколько дней назад на рынке в Таманрассете, а казан для плова он привез с собой в машине из города Алжира. Для меня было удивительно, что свежее мясо хранилось все эти дни путешествия на крыше внедорожника в открытом виде. Но именно так хранят мясо местные жители в пустыне на жаре. Оно покрывается собственной прочной пленкой, которая предохраняет мясо от порчи и от вездесущих мух. Плов получился замечательным! Мы наслаждались едой, а также ночным небом Сахары. Казалось, что на ясном небосклоне все звезды светят ярко-ярко и так близко-близко. Завораживала абсолютная тишина, ничто не нарушало наш покой. До ближайшего поселка туарегов было пару десятков километров. Три недели мы были частью первозданной природы.

Песчаная буря

На третий день пробега Марата по Сахаре мы двигались по пустыне, где слева и справа были небольшие песчаные дюны высотой около 100 метров. После обеда начался ветер, который становился с каждым часом все сильнее. Наш водитель Абид вдруг забеспокоился и сказал, что на нас надвигается песчаная буря, поэтому надо срочно выбрать место для лагеря. Я согласился. А вот Марат тем временем отмерял положенные после обеда километры. Через минут десять в ста метрах от шоссе Абид увидел подходящее место для разбивки лагеря. Это была высокая крутая песчаная дюна и мы остановились под ней с подветренной стороны, рассчитывая хоть как-то укрыться от усиливающегося ветра. Разгрузились, поставили палатки. Абид посоветовал мне срочно забрать с дистанции Марата, чтобы он не попал в надвигающуюся бурю. Но было уже поздно — линия горизонта исчезла, вместо нее был виден темно-серый вал высотой в десятки метров. Этот вал быстро приближался к нам. Я успокоил Абида , сказав, что Марат не новичок в пустыне — он у себя на родине имел опыт многодневного супермарафона в одиночку по пустыни Каракумы и песчаной бурей его не испугаешь. Я был уверен, что Марат укроется от урагана и переждет бурю. Так оно и вышло. Несмотря на приближающуюся бурю мы все равно решили разжечь примусы и приготовить поскорее хотя бы суп. Как только овощной суп был готов, решили еще и вскипятить воду для чая. Но это уже не удалось, так как нас накрыла буря. Стало темным-темно. Пламя примусов задуло, палатки затрепетали от ураганного ветра. Одним из его порывов вдруг мою палатку сорвало с места — оттяжки не выдержали и она надулась ветром словно парус. Хорошо, что в палатке были рюкзаки и вещи. Это помогло хоть как-то удержать палатку на месте. Затем , несмотря на сильный ветер, я вместе с Абидом все же сумел заново закрепить растяжки палатки. Залез в палатку, тщательно задраил вход. Ветер был ураганным и на нас неслась серая туча из мельчайшего песка. Он проникал во внутрь палатки через все видимые и невидимые ее щели. Незаметно мельчайший песок стал оседать внутри палатки на всем, что там было. Палатка трепетала, хлопала, но держалась. Трудно представить, что было бы с нами, если бы порыв урагана все же сорвал палатку. Через час ураган стал стихать, а еще через час буря закончилась. Вылезли наружу. Уже стемнело, но было видно, что наша машина, оставленная прямо на обочине шоссе на пригорке, должна была служить хорошим ориентиром для Марата — мимо не пробежит. А вот сама дорога в низинах между дюнами была частично занесена песком. Мы с тревогой ждали появления Марата. Решили, что в крайнем случае поедем его искать на машине. Но к счастью, через четверть часа наших ожиданий вдали появилась фигурка Марата. Он подбежал к нам и как ни в чем ни бывало поведал о своей борьбе со стихией: « Буря заставила меня вообще прекратить бег, так как все вокруг обволокла желтая муть и не видно было, куда бежать. А сильнейший встречный ветер сводил на нет все усилия по продвижению вперед. Эти «прелести» песчаной бури мне были знакомы, когда я бежал по пустыни Каракумы. В качестве укрытия от ураганного ветра я нашел ложбинку поглубже в кювете дороги и лег на землю, свернувшись «калачиком», а лицо закрыл верхней курткой, чтобы не вдыхать этот вездесущий песок. Так и лежал более часа, пока продолжалась буря. Затем ветер ослаб и тут же пошел дождь. Несмотря на это я встал и продолжил свой бег, стараясь не сбиться с пути, так как в низинах дорога была занесена песком. Дождь быстро прекратился, прибил к земле песчаную пыль, а спустя короткое время все высохло и ничто не напоминало о прошедшей бури и дожде». Все волнения улеглись и, конечно, мы были рады, что беговая программа третьего дня, несмотря на песчаную бурю, все же была выполнена.

Мы с Маратом залезли в палатку и стали ужинать. Доедая суп, обнаружили на дне тарелки слой песка, но все же, по-видимому, какую-то часть этого песка мы незаметно для себя уже успели съесть. Пришлось треть тарелки с супом вылить. Вместо второго блюда ели колбасу с хлебом и запивали водой прямо из горлышка бутылок. Несмотря на эти предосторожности, все равно на зубах ощущался скрежет от песка. В воздухе палатки повисла туманом песчаная пыль, которую, как это было не прискорбно, пришлось вдыхать, хотя мы знали, что эта взвесь мельчайшего песка вредна для легких человека. Мы пытались дышать через носовые платки, но это было очень неудобно. Зато когда легли спать, то в спальниках накрылись с головой.

Марат бежит по дюне после песчаной бури.

Из литературы известно, что песчаные бури зарождается в этом районе Сахары — на стыке границ Мавритании, Мали и Алжира. А мы как раз находились в приграничном регионе Мали и Алжира. Когда сильный ветер проносится на поверхностью Земли, то сухие частицы песка начинают «скакать», иначе — вибрировать и дробиться на мелкие части. От их вибрации вокруг образуется мелкая-мелкая пыль из песка, которая затем поднимается все выше и выше в воздух. К тому же ученые считают, что этот процесс ( под названием сальтация) из-за трения частичек песка друг от друга индуцирует электростатическое поле. Скачущие частицы обретают отрицательный заряд, который подымает их вверх и освобождает еще больше частиц с поверхности песка. Получается цепной процесс, когда движимые частицы соударяются с лежащими на поверхности частицами и вовлекают их в дальнейший процесс движения. Вот так образуется движущаяся туча сплошь из мелкого песка наподобие некой сухой суспензии, которая несется с большой скоростью, заполняя собой все пространство и забивая собой по пути любую щель или препятствие. А электростатическое поле частиц «приклеивает» частицы песка к любой поверхности, создавая вязкий налет или корки из спрессованного измельченного песка.

Когда на следующее утро вышли из палаток, то обнаружили, что изменился до неузнаваемости окружающий ландшафт — дюны стали выглядеть совсем по другому — изменилась их внешняя форма и высота. Вытащили вещи наружу — они были все в этом мельчайшем песке. Пришлось их многократно перетряхивать. Все части фотоаппарата и видеокамеры были покрыты налетом из песчаной пыли, который пришлось осторожно вычищать зубной щеткой, а затем и тканью. Шея, уши, глазницы и нос покрылись коркой из песка, которая буквально въелась в кожу. Пришлось пожертвовать некоторым количеством воды, чтобы привести себя в порядок.

Марат и автор отдыхают в дюнах на следующий день после песчаной бури.

В лучшем положении оказался наш водитель-туарег. На голове у него был «тагельмуста» —туарегский головной убор тюрбан —это от пяти до десяти метров широкой (около метра) ткани типа ситца цвета индиго, который определенным способом накручивается на голову и шею. Перед бурей Абид изменил форму тюрбана, и вся верхняя его часть тела: голова, лицо и шея оказались укутанными тканью тюрбана, оставив лишь узкую щель для глаз. Ткань была достаточно тонкой, поэтому через нее дышалось легко, а мелкая песчаная пыль не проникала сквозь нее. Ну что же — слава народной мудрости туарегов.

Ассекрем

Последнюю четверть супермарафона предстояло провести в горах Ахаггара. Стартовали мы из Таманрассета, расположенного на плато на высоте 1300 метров. Сделав кольцевой маршрут вокруг Ахаггара, должны были окончательно финишировать в том же Таманрассете. Горная часть маршрута пробега должна была проходить в среднем на высоте 2000 метров. Планировался перевал на высоте 2500 метров рядом с горой Ассекрем (2728 метров).

Марат штурмует перевал на горе Ассекрем.

Этот перевал — самая известная достопримечательность Ахаггара. Здесь расположен небольшой горный мотель, продуваемый сильными прохладными ветрами со всех сторон. В нем обычно останавливаются на ночь туристические группы проездом из Таманрассета. Им предлагается встретить рассвет на перевале, откуда открывается захватывающий дух на ландшафт из камней и песков пустыни, а также панорама гор на добрую сотню километров, так как облачность здесь, в центре Сахары, бывает редко.

Миллионы лет назад здесь был огромный действующий вулкан, изливавший лаву, которая покрывала толстым слоем в сотни метров все вокруг. С течением времени за долгие тысячелетия лавовые покровы были разрушены силами природы (ветер, дожди) и теперь превратились в обширное скопление каменных башен, остроконечных шпилей и зубцов, цилиндрических пьедесталов и обелисков самой причудливой формы. Это фантастическое зрелище поражало видевших его людей еще в давние времена, которые дали имя Ассекрем, что в переводе с туарегского означает «край света». Сначала заря высвечивает резким контрастом темные контуры загадочных фигур из остроконечных скал, а восходящее солнце, увеличивая угол подсветки, как в кино непрерывно меняет картину очертаний скал и панорамы в целом, играя всеми цветами из богатой палитры рассвета. Поэтому-то горный мотель на перевале редко бывает пустым. При нас во дворе мотеля стояли внедорожники разных марок, также стояли мощные японские мотоциклы — каким ветром их сюда занесло? Мы заглянули в мотель, состоящий из нескольких небольших каменных домиков. Маленькие с крохотными оконцами комнаты, иногда с разбитыми стеклами. Стояли в комнатах старые железные кровати, но в ряде других номеров вместо них на полу лежали просто матрасы. В мотеле не предусмотрены умывальники и рукомойники, поэтому предлагалось посетителям использовать воду из своих запасов — из пластиковых бутылок, купленных в Таманрассете. В холле центрального домика был камин, стояли низенькие скамеечки и топчаны, столы, накрытые домоткаными скатертями. Был маленький магазинчик сувениров. Там же был небольшой бар, который торговал только чаем по-туарегски — довольно сладким, с заваркой на местных травах. Он подавался в туарегских стеклянных рюмочках, емкостью в одну четверть нашего граненного стакана. Мне запомнилось, как во время супермарафона по Сахаре меня не раз угощали своим чаем туареги у малюсенького костерка за неторопливой беседой, во время которой я выпивал 2-3 рюмки чая, а всегда хотелось больше. Для заварки чая используют местную траву «аухихет», которая похожа на нашу полынь, имеет мятный вкус, а внешне напоминает, по-моему, верблюжью колючку. Каждый из туарегов всегда таскал с собой в заплечном мешочке кроме сушеной травы для заварки еще и несколько деревяшек для разведения костра.

Как это ни странно, но для цивилизованных людей такого рода туризм по Сахаре стоит немалых денег, а респектабельная публика, видимо, получает особое удовольствие в предлагаемом примитивном сервисе. Зато может бесплатно и сколь угодно долго любоваться красотой окружающей природы с высоты перевала. Дорога к нему упирается в основательный забор, но в его центре расположены ворота, которые для туристов всегда открыты.

Здесь есть и другая знаменитая достопримечательность. Это крохотный монастырь-скит, в котором живет монах-католик из Франции. В скит ведет крутая со ступеньками тропа длиной в 100—200 метров. К скале горы Ассекрем как бы прилепились несколько крохотных монастырских домиков. Один из них, похожий на каменную пещеру, служит местом для молитв. В нем стоит распятие, а на каменных полках лежат церковные атрибуты и книги. В другом домике находятся приборы, необходимые для наблюдения за погодой. Среди прочих стоял измеритель влажности, который при нас показывал ее практическое отсутствие. На столе лежал толстый журнал, куда монах регулярно делал записи метеоданных. Мы познакомились с приветливым монахом. Он знал несколько европейских языков, в том числе и сербский, поэтому мы с ним разговаривали на забавной смеси русского, французского и английского языках. Основал этот монастырь более ста лет назад французский монах-католик Шарль Эжен де Фуко, который на протяжении шестнадцати лет в этих местах был миссионером. К сожалению, он погиб в этом регионе во время местной вооруженной стычки и впоследствии был причислен к лику святых. Он был первым среди европейцев, кто изучил и опубликовал обширные материалы о духовном наследии, культуре, устном творчестве (стихи, басни, пословицы, проза), традициях племен туарегов, написал французско-туарегский словарь. И теперь этот монастырь известен как монастырь Фуко. Наш собеседник монах Жан, на вид ему не более пятидесяти, рассказал, что живет он здесь безвыездно уже пять лет. В Сахаре, где местное население мусульмане, он известен как ахаггарский отшельник. А вообще для европейского служителя церкви не просто попасть из самой Франции в Ассекрем — пустынное, но священное место. Это нужно заслужить. Здесь, в горах, он ближе к богу и живет в молитвах наедине с ним, но открыт для общения со всеми, кто добирается до монастыря. Снабжают его водой и провиантом из Таманрассета (60 км), последнюю часть пути до скита груз поднимается на ослах. На крохотной территории монастыря есть даже клумбы с цветами, небольшое подсобное хозяйство, каменные емкости для сбора зимней дождевой воды. В одной из комнат на стеллажах лежали многочисленные сувениры и символичные подарки от гостей. Мы также оставили свои сувениры из России и Казахстана.

Была еще одна известная на весь мир достопримечательность Ахаггара. Это в одной из горных пещер были обнаружены уникальные наскальные рисунки, выполненные людьми, жившими здесь несколько тысяч лет назад. Там были рисунки, сделанные охрой, изображающие разных представителей африканского животного мира, обитавших в то далекое время. К сожалению, посещение этого места требовало от нас сделать слишком большой крюк и не укладывалось в график маршрута . Зато далее после перевала по пути пробега нам повезло посетить и не менее известные достопримечательности этих мест — живописные оазисы в ущельях и долинах Ахаггара.

Однако гора Ассекрем осталась самым ярким впечатлением от путешествия по горам Ахаггара. Недаром она у туарегов почитается как священная гора — мать всех туарегов, живущих вдали от цивилизации почти тысячу лет в самом центре Сахары. Эта гора возвышается над всеми другими горами Ахаггара. А ее каменные очертания действительно в чем-то напоминают рафаэлевскую мадонну с ребенком на руках. Она сквозь века хранит и будет хранить народ туарегов. Я сделал фотографию горы, надеясь, что и меня по жизни будет хранить эта священная гора.

Вот она — вершина Ассекрем — священная гора туарегов.

Наше соприкосновение с местными обычаями

Я знал еще до приезда в Алжир, что местное население (арабы и туареги) в основном мусульмане. Заранее об их обычаях мне толком ничего не было известно, поэтому во время моего пребывания в Алжире их образ жизни часто вызывал у меня удивление и даже некоторое опасение от незнания попасть в какую-нибудь неприглядную ситуацию. По ходу путешествия по Алжиру я, как мне кажется, сумел адаптироваться к местным обычаям. Главное, относится к ним спокойно и с пониманием.

Марат Жыланбаев и я прилетели в Алжир в начале февраля и узнали, что здесь как раз в это время проходит и длится почти месяц мусульманский праздник Рамадан, а нам предстояло отправиться в супермарафонский пробег через Сахару. Ясно, что водитель-туарег нашей «Тойоты» будет соблюдать пост в дневное время в соответствии с мусульманским обычаем. И мы опасались, как бы с голоду наш водитель, двигаясь на машине, не сбился с пути, находясь, как говорится, не в своей тарелке. Но опасения развеялись — оказалось, что те мусульмане, которые путешествуют во время Рамадана, могут не соблюдать пост. Так оно и было. Зато молился наш туарег ежедневно и регулярно, причем строго по своему расписанию. Вот как это происходило. Вечером в определенное время он либо останавливал машину, а если мы уже стояли лагерем, то он отходил в сторонку, доставал компас, садился на коленки на песок, причем лицом по направлению на Мекку. Он начинал молиться, при этом часто прерывал молитву, совершая поклоны к земле. Но что нас удивляло, так то, что при поклонах он звучно и довольно сильно «бухался» лбом о песок. После таких молитв у него еще долго на лбу виднелось красное пятно. Было непонятно, зачем надо при наклонах так звучно «биться» головой о землю. Может быть, это было своеобразное искупление за какое-то его прегрешение. Кто его знает.

После окончания пробега через Сахару мы переехали жить из походных палаток в местный респектабельный отель. Рамадан еще продолжался. Местные постояльцы отеля завтракали рано утром, в 6 часов. А с рассветом после 8 часов в ресторане отеля кроме нас никого не было. Все это повторилось и на ужин. Ресторан был полон местными, но только с наступлением ночи.

После ночного ужина в отеле мы отправились погулять по центру города и были удивлены тем, как много было на улицах местных жителей. Работали все игровые залы и закусочные, мелкие магазинчики. Народ оживленно прогуливался, развлекался и с большим удовольствием утолял дневной голод. А ведь время было почти за полночь.

На следующий день мы из отеля отправились в аэропорт, чтобы сесть на самолет Боинг 737, совершавший рейс Таманрассет — Алжир. Время в пути около двух часов, поэтому в середине полета стюардесса , как и полагалось, предложила всем завтрак. Для нас это было очень кстати, так как в спешке сборов перед отъездом мы не успели перекусить в ресторане отеля. Но все летевшие в самолете люди поочередно отказывались от еды. Дошла очередь и до нас. Мы спросили нашего шефа из посольства Валерия Литвинова, что нам тоже надо отказываться от еды? Он ответил, что нет — вы можете есть, так как вы выглядите иностранцами и это, как он считает, не вызовет возмущения соседей по салону самолета. Так и сделали, хотя и все равно с опаской поглядывали по сторонам. Однако, с аппетитом съели предложенный завтрак. А вот наш шеф отказался от еды и проявил на всякий случай солидарность с местными алжирцами. Нам был понятен этот шаг — ему еще здесь работать и работать.

Интересно, что почти все туареги мусульмане. Это, несмотря на то, что Алжир многие десятки лет был французской колонией, где вовсю старались обратить туарегов в свою веру многочисленные католики-миссионеры. Но они так и не смогли добиться значительных успехов. Хотя, надо заметить, что миссионеры внесли значительный позитивный гуманитарный вклад в культуру и образование, в распространение европейских общечеловеческих знаний, в особенности среди туарегов.

Поначалу некоторые мусульманские обычаи и привычки вызывали у нас удивление. Например, алжирцы не едят свинину (домашнюю и дикую), не употребляют в пищу , пресноводную рыбу, не собирают лесные грибы, которые однако собирают наши соотечественники, находясь здесь.

Из разговоров с сотрудниками посольства я узнал, что на севере Алжира в предгорьях Атласских гор много пресноводных озер, которые значительно «зарыблены».По рассказам в этих озерах водятся много килограммовые карпы, и такой деликатес, как угри больших размеров, в поперечнике толщиной с руку, а то и более. В недалеком прошлом командированные россияне, подкупив не деньгами, а подарками из набора бытовой японской техники местную администрацию, могли вылавливать рыбу практически без ограничений и столько, сколько могло вместиться в багажники автомобилей.

По такой же схеме «наш брат» россиянин добывал, охотясь на диких кабанов, причем от мала до велика, и также без ограничений. Что же касается «грибной охоты», то тут россияне были спецами. Наши потенциальные грибники всегда внимательно следили за местными метеосводками и после обильных дождей спустя пару дней отправлялись целыми автоколоннами в предгорья на свои разведанные заранее лесные «делянки». Там обычно ведрами набирали лисичек и опят. Скрыть от всех массовые выезды посольских работников за грибами не удавалось, и вслед за ними отправлялись за грибами сотрудники ряда восточноевропейских посольств. Как видно, вот такие странности в обычаях были россиянам очень даже «на руку».

В Сахаре мы прожили вместе с туарегом-водителем, что называется «бок о бок» более трех недель — спали в соседних палатках, готовили себе походную пищу, проехали по пустыне более полутора тысяч километров. Но ни разу у нас не было каких-то эксцессов. Правда, кроме одного. А было это так. Абид очень заботливо относился к своему внедорожнику. А у Марата была «родная» привычка хлопать дверью автомобиля. Это очень не нравилось Абиду. Он, правда, без злобы, но с упорством каждый раз показывал Марату, как надо «мягко» закрывать двери, причем без всяких усилий и хлопанья. Но Марат, а иногда и я, вначале путешествия часто забывали и по нашей домашней привычки с шумом захлопывали двери. Понадобилось нам несколько дней, чтобы отучиться от этой вредной привычки. А двери его «Тойоты» действительно легко закрывались «одним пальцем», так как были отлично отрегулированы.

Как-то под конец нашего пути по пустыне мы с Маратом угостили Абида вареной картошкой с говяжьей тушенкой. Ему наше кушанье понравилось и он всю свою порцию съел. Абид в свою очередь угостил нас своей бараниной. Кстати, он возил эту тушку молодого барана не один день на открытой солнцу крыше «Тойоты». Он положил в тарелки нам несколько кусков мяса вареной баранины. Я сделал благодарный вид, изобразив его на лице, говорящий о том, что мне мясо понравилось. На самом деле, оно было жестким и вдобавок обладало специфическим запахом. Я долго жевал эти куски, но так и не решился их проглотить. Поэтому, улучшив момент, я незаметно выплюнул сначала в руку, а затем приобщил эти кусочки мяса к походному мусору.

В заключении еще раз подчеркну, что несмотря на различия в жизненных правилах и обычаях, отношения между нами и туарегами были всегда дружелюбны и приветливы.

Водитель туарег Абид и автор. Снимок на память после окончания маршрута по пустыне.

Запретный плод

Как известно, Алжир — мусульманская страна. Коран запрещает верующим употреблять алкогольные напитки. Зато бросалось в глаза, что каждый алжирец закладывал за щеку «насвай» — легкую наркотическую траву. Обычно, насвай хранится в маленькой дозе (на день) в жестяной коробочке такой же, как у нас продается в аптеках под названием: «Вазелин душистый». Сама коробочка маленькая — размером с металлический рубль. Я никогда в жизни не пытался употреблять какие-либо наркотики, а тут, в Алжире, вдруг захотелось. Как-то в гостях у друга-алжирца я удобно устроился в кресле и угостился порцией насвая, положив за щеку щепотку сушеной травы, типа обычной махорки (табака) по ощущению во рту. Через минуту почувствовал на себе наркотическое действие насвая — стал улетать — была какая-то легкость в теле и в голове. Продолжалось это 3—5 минут — и все. Конечно, ощущение было приятным. Хотелось бы продолжить его и еще немного полетать. Но, как правило, следующую порцию насвая можно принять только спустя 2—3 часа. Если употреблять насвай чаще, то начинает болеть голова, появляется легкая тошнота и получается, что принятая доза травы уже не в «кайф». У меня сложилось впечатление, что насвай употребляет в городе каждый взрослый алжирец. То тут, то там видно, как местные мужчины-арабы открыто на людях и даже в общественном транспорте достают из кармана брюк жестяную коробочку, открывают ее и оттуда щепотка насвая отправляется в рот. Правда, как мне показалось, внешнее поведение этих людей с такой порцией насвая остается по-прежнему спокойным. Видимо, человек испытывает кайф внутри себя и при этом не беспокоит окружающих. Мои первые пробы насвая так и остались последними. Может быть еще и потому, что я вообще-то по жизни человек некурящий.

В Алжире у меня не раз возникали трудности с покупкой крепких алкогольных напитков. В России я всегда придерживался традиции отмечать праздники или другие знаменательные события с употреблением крепкого алкоголя типа водки, виски или коньяка. Когда в Алжире были закончены работы по монтажу видеофильма о сахарском супермарафоне Марата, мы после его первого просмотра решили отметить это событие. Видеооператор-узбек Хасан и я захотели украсить товарищеский ужин водкой или коньяком. Для наших друзей алжирцев это было проблемой, так как в обычных магазинах такой алкогольной продукции не было. Но выход из бедственного положения все же нашли. Оказывается, в городских аптеках без рецепта продается чистый медицинский спирт, а также средство для полоскания горла и дезинфекции желудка, сделанное на спиртовой основе и с крепостью около 40 градусов. Послали нашего местного друга в аптеку за спиртом или за спиртовым раствором. Все сложилось удачно — он купил восемь флаконов по сто граммов дезинфекцирующей жидкости, которая, однако, имела подозрительный ядовитый желто-зеленый цвет. Я продегустировал и мне это напомнило наш отечественный раствор фурацилина для полоскания горла, да и по цвету подходило. С виду эта жидкость напоминала просто отраву, однако местные друзья заверили, что все будет о’кей. Мы решили выпить по флакончику и подождать минут десять. Если с нами ничего не случится, то продолжим дегустацию «напитка» и дальше. Так и сделали. Через минут пять алкоголь начал свое положительное воздействие. Ну и конечно, мы выпили все флакончики, даже несмотря на специфический медицинский запах этого зелья. Как говорится: «Охота — пуще неволи». Потом поехали в центр города в ресторан, где можно было заказать к ужину еще и сухого вина. Одним словом, праздник удался. На следующий день у нас с оператором самочувствие было отличным. Хотели еще докупить этих зелененьких флакончиков, но в аптеке сказали, что этот товар закончился еще вчера и надо ждать нового завоза. А жаль!

Для меня поездка в Алжир была первым посещением мусульманской страны. Всегда во время поездок в страны Старого и Нового света я брал с собой несколько бутылок русской водки и всегда она приходилась и к месту и вовремя. Но вот Алжир — совсем другая ситуация.

Когда Геннадий Швец и я прилетели в Таманрассет для старта в супермарафоне по Сахаре, то за день до начала соревнований нас вечером пригласила в гости одна местная семья, в которой по женской линии были русские корни. Геннадий мне сказал, что с пустыми руками идти не хорошо — это грех, надо что-то взять с собой. У меня были с собой из Москвы матрешки и ложки, хохломские шкатулки. Геннадий спросил, а есть еще что-нибудь. Я сказал, что у меня есть бутылка водки. Он сказал — бери, и я взял, хотя сам отлично понимал, что пить водку перед стартом супермарафона — это кое-что запредельное! Правда, я знал одну байку про нашего знаменитого стайера олимпийского чемпиона Петра Болотникова, который вечером перед стартом известного международного кросса на призы газеты «Юманите» оказался в ресторане среди его французских почитателей и выпил изрядно водки. А на следующий день он в великолепном стиле выиграл свой забег и главный приз самого популярного тогда в мире кросса газеты французских коммунистов «Юманите». Но то был великий бегун Болотников!

Пришли в гости, говорили на языковой смеси французского и русского. Мы подарили свои сувениры, а я, как бы по русской традиции, достал бутылку водки. Хозяева тут же принесли пару бутылок сухого красного вина. Вечер разворачивался интересной беседой. Мы осмотрелись, в обстановке их жилища уже мало, что напоминало о бывшей родине. В обстановке комнат в основном были типичные для туарегского быта домотканые ковры и кухонная медная утварь. Хозяева пили свое красное вино, угощали нас и всячески игнорировали мою бутылку водки. Было ли это со стороны хозяев своеобразным вызовом? Скорее, нет. Видимо, просто они здесь не употребляют крепкие напитки. Пить в одиночестве свою водку или не пить. Смотрю на Швеца — я прочитал в его глазах — не надо. После гостей мы ушли ночевать в наш спортивный лагерь, а в моем пакете, случайно или неслучайно, лежала моя непочатая бутылка водки. Эта бутылка вместе со мной преодолела маршрут супермарафона по Сахаре, только я за это время получил сильную травму ноги, воспаление губ и потерю 5—7 килограммов собственного веса, а бутылке — хоть бы что.

Ну а теперь расскажу о следующем приключении этой бутылки водки. На завтра Геннадий и я должны улетать в Москву, а алжирских сувениров — кот наплакал. Я пошел «на дело» на рынок, взяв эту непочатую бутылку водки. Рассчитывал ее обменять на любые местные сувениры. Обошел весь рынок, нашел сувенирную лавку, где хозяин сносно говорил по-английски и, как мне показалось, это было то, что мне надо. Разговорились, ну я и предложил обмен. Тут хозяин лавки переменился в лице и сказал, что это не хорошо и против Аллаха! Я тут же быстро дал задний ход. Кончилась эта история с бутылкой водки тем, что она вместе со мной прилетела на Родину. Таможенники в Шереметьево потребовали от меня чек на покупку этой бутылки из магазина «Дьюти фри». Я сказал, что она куплена месяц назад в Москве в обычном магазине, и если что-то не так, то я просто ее выпью, ведь повод есть — прибыл на родину.

Стенька Разин в Сахаре и во Франции.

После первого дня международного супермарафона по Сахаре по сложившейся традиции предстоял вечер знакомства организаторов (ассоциация «Марафоны и приключения») с командами и участниками соревнований. Мы — это Геннадий Швец, журналист из «Комсомолки», и автор этих строк — представляли самую малочисленную команду — из СССР всего два человека, поэтому и наше представление в силу очередности оказалось последним. Был понятен формат этого мероприятия — коротко о команде и о себе, а в заключении должен был последовать интерактивный номер — куплет национальной песни или что-то развлекательное (пантомима или фокус). Подошла наша очередь. Швец шепотом сказал мне, что у него нет музыкального слуха и певец он никудышный. Я ответил, что попробую не опозориться — я в детстве занимался музыкой, ходил на уроки сольфеджио, да к тому же у меня приличный объём легких, более 6 литров. И вот после словесного представления все ждут русский номер. Швец мне на ухо: «Надо Федя, надо!». Необозримые просторы ночной и звездной Сахары вдохновили меня и я широко и мощно, с театральным пафосом запел «Стеньку Разина». Апогеем моего исполнения были строки: «и за борт её бросает в набежавшую волну». Чех Томаш Русек, хорошо говоривший по-русски, делал для всех перевод слов песни на французский язык. Мой громогласный голос, минутное фортиссимо и эти драматические строки песни сделали свое дело — я сорвал бурные и продолжительные аплодисменты.

Спустя год Геннадий Швец и я были приглашены во Францию для участия в супермарафоне, организованным той же французской ассоциацией «Марафоны и приключения». Формула соревнования — тринадцать марафонов за 13 дней. Маршруты пробега проходили по небольшим провинциальным городкам западной Франции – по Бретани. В конце каждого дня на финише очередного этапа всех бегунов дружески приветствовали жители городков. Часто вместо ужина были вечерние застольные встречи между участниками пробега и местным населением. Они всегда проходили весело — было много тостов, юмористических историй и хохм, пели свои национальные песни. Конечно, настроение публики подогревалось французскими сухими винами из хозяйских бездонных бочек. Как известно, Бретань издавна славилась своим сидром, который местные виноделы по своим собственным рецептам выделывают и умеют хранить его с осени целый год, а, может быть, и более. Команды спортсменов представляли Старый и Новый Свет, Алжир. Запомнились местные французские песни, которые, как правило, были очень мелодичные, с довольно непростым мотивом, часто пелись с многоголосием. Из гостей соревнования запомнились грустные и несколько монотонные по мотиву песни алжирцев. Но все равно каждый раз под занавес вечера шел мой хит — «Стенька Разин». Что делать, как говорит русская пословица: «назвался груздем — полезай в кузов». Я, сознавая свою косвенную принадлежность к гению Федора Шаляпина, вставал из-за стола и наливал граненый стакан вина и выпивал его залпом. А потом громко, во весь свой голос исполнял «Стеньку», а потом под аплодисменты слушателей выпивал залпом и второй стакан вина. Успех был всегда полный. Главное, не посрамил Россию.

Алжир — вылет в Москву

Мы с Маратом прильнули к иллюминатору самолета, который вот-вот начнет свой полет из Алжира в Москву. Видим, что на тележках подвезли багаж, но вместо его погрузки все вещи пассажиров были сняты с тележек и широко разложены на взлетной полосе прямо около самолета. Странно, что же будет дальше? А дальше нас всех попросили выйти на взлетную полосу и подойти к своему багажу, что все пассажиры и сделали. Затем каждый из пассажиров лично должен был положить на тележку свой багаж. И все это делалось под пристальными взглядами вооруженных солдат и офицеров, которые зорко следили, чтобы пассажиры не метались, спокойно находили свои вещи и сами грузили их, предварительно показав багажные квитанции. Наконец, все вещи были погружены и на взлетной полосе ничего не осталось. Только тогда всех пассажиров снова попросили занять свои места. Самолет вырулил на взлетную полосу и полетел, а мы еще долго обсуждали, что же все это означало. Оказалось, что исламские алжирские экстремисты незадолго до нашего вылета заявили, что проведут диверсионные акты в международном столичном аэропорту. Вот и местные власти попытались исключить возможность попадания взрывчатки на наш самолет под видом багажа улетавших пассажиров. А вдруг все же на нашем рейсе полетит фанатик-самоубийца со своим багажом-взрывчаткой. Уж как-то не хотелось быть заложником у всякого рода экстремистов. Но все обошлось — мы долетели в Москву без приключений, хотя и с опозданием.

Бандитские вылазки со стороны южной границы Алжира

Южные государства и Алжир имеют пограничные заставы лишь на автомобильных дорогах. А по бездорожью пустыни из Нигера или Мали в Алжир часто проникают вооруженные бандитские группы на автомашинах прямо по целине, которые устраивают засады на шоссе, соединяющее столицу, город Алжир, и город Таманрассет, который является региональным центром юга Алжира. Они нападают на туристов и на автотранспорт, который осуществляет снабжение этого южного региона Алжира. В Таманрассете расположены вооруженные алжирские подразделения, которые охраняют этот регион. Во время проведения супермарафона через Сахару согласно регламенту мы вынуждены были ночевать прямо в пустыне и в том месте, где заканчивался очередной беговой этап Марата. Мы располагались на ночь в двух палатках, в первой мы с Маратом, а во второй наш водитель «Тойоты» Абид — он местный из туарегов. Так вот палатки на ночевку мы ставили в стороне от шоссе на удалении 300—500 метров и, если возможно, не в прямой видимости наших палаток с дороги.

В районе Таманрассета днем мы нередко встречали патрульные военные машины. Был один комичный случай, когда Марата патрульная машина приняла за японца. Когда Марат поравнялся с нашей «Тойотой», то тут же подъехал патруль, который потребовал от нас показать наши вещи. Наш водитель Абид как мог объяснял, что мы спортсмены из России и Казахстана, а не из Японии. Видимо, они рассчитывали «поживиться» чем-то ценным, например, японской видеоаппаратурой или радиотехникой. Но у нас все было отечественное, я стал раздавать советские вымпела и значки с символикой СССР. Также сказал, что денег у нас нет, так как мы оплатили всю поездку на старте в туристическом агентстве «ОНАТ» еще в Алжире. Все-таки вещи пришлось показать, но они убедились, что кроме спортивной одежды и обуви у нас ничего другого, «ценного», не было. Были, конечно, продукты, но военных это не интересовало. Разочарованный патруль уехал, даже не взяв подаренных значков.

По плану пробега мы после Таманрассета должны были продолжить маршрут на 200 км на юг по пустынным и малообитаемым районам и затем вернуться для окончательного финиша в Таманрассет. Тогда бы мы завершили полностью пересечение Сахары. Но выполнение этого плана вызвало большие сомнения у местной администрации. Вечером, когда мы добрались до Таманрассета, нас пригласили в мэрию на заседание совета старейшин, который управлял этим регионом. Было заявлено, что мы можем продолжить маршрут на юг при условии, что нас будет сопровождать бронетранспортер с автоматчиками. Это бы полностью гарантировало нашу безопасность. Также был предложен второй вариант: сделать 400 км кольцевой маршрут по горам Ахаггара, который они считают безопасным и в военной охране не нуждается. Конечно, мы выбрали второй вариант , так как знали, что горы Ахаггара очень живописны, там есть много красивейших природных оазисов. К тому же по трассе пробега будет несколько поселков туарегов, а в одном из них живет семья водителя Абида. Это уж точно делало наше дальнейшее путешествие гарантировано безопасным. Да так оно и было.

Автор Федор Склокин